Город, безмолвный и пустынный, как нельзя лучше соответствовал его настроению. Время от времени темноту прорезал свет фонарей, и снова воцарялся мрак. В такие вечера Эдинбург, затаившийся под низким, затянутым облаками небом, обретал какую-то мрачную ауру. Над всем витал дух истории, словно узкие булыжные улочки хранили память о бесчисленных событиях. Некоторые из них свидетельствовали о человеческой доброте и великодушии, другие о низости и предательстве. Прошлое Эдинбурга изобиловало заговорами и мятежами, там гибли люди, менялись монархи, победитель получал все, а побежденный лишался последнего.
Ночью звуки разносились далеко, и Дуглас без труда вообразил шепот заговорщиков, собравшихся на тайную встречу, и свист сабли, выхваченной из ножен. По слухам, под городом располагалась целая сеть туннелей и подземелий, где можно было годами жить в темноте и относительной безопасности. Поговаривали, будто бедняки, которых периодически отлавливали и выселяли за черту города, находили убежище в этом подземном лабиринте, вдали от солнца и сборщиков налогов.
Не прошло и четверти часа, как Дуглас оказался на Куин-плейс, где располагался его дом. Красное кирпичное здание украшали широкие белые двери и черные ставни. Вдоль первого и второго этажей тянулись высокие окна, в двух из них горели свечи. Окна третьего этажа имели полукруглую форму, напоминавшую опущенные веки.
Над одной из восьми труб на крыше все еще курился дымок, поднимавшийся в темное, облачное небо.
Братья Макрей никогда не были богаче и влиятельнее, чем сейчас. И счастливее? Этот вопрос задал ему его старший брат, Алисдер, несколько недель назад. Дуглас отделался нетерпеливым кивком, не желая копаться в собственной душе. Там слишком много темных закоулков, куда он предпочел бы не заглядывать.
Он махнул кучеру, поджидавшему у кромки тротуара, и спустя мгновение карета свернула за угол дома, направляясь в конюшню.
Не успел Дуглас коснуться дверной ручки, как дверь распахнулась. Облаченный в строгий черный костюм дворецкий улыбнулся хозяину и отступил в сторону:
— Добрый вечер, сэр.
— По-моему, я говорил тебе, что не нужно дожидаться меня.
Ласситер только улыбнулся и закрыл дверь, двигаясь с неожиданным для его возраста проворством.
— Ужасная ночь, сэр, — заметил он. — Совсем как у меня дома, в Лондоне.
— Зато начинаешь понимать англичан, — отозвался Дуглас. Он бегло говорил по-французски и по-немецки, немного знал китайский, но плохо владел шотландским.
В отличие от старших братьев он никогда не изучал гэльское наречие, и бывали случаи, когда ему не хватало знаний родного языка.
— Надеюсь, вечер был приятный, сэр?
— Скорее любопытный. Прошлое вернулось, чтобы преследовать меня. А ты чем занимался? — поинтересовался Дуглас, слегка улыбнувшись. Он сомневался, что получит ответ. Дворецкий имел четкие представления о своем месте в общественной иерархии и отвергал всякие попытки сгладить межсословные отношения. В этот раз, однако, он удивил Дугласа, ответив:
— Читал стихи, сэр. Весьма возвышенное чтение, осмелюсь сказать. У вас прекрасная библиотека.
— Это заслуга моего брата Джеймса, — отозвался Дуглас.
— В таком случае осмелюсь добавить, сэр, что у него весьма разнообразные вкусы.
Дуглас кивнул, позволив дворецкому снять с него верхнюю одежду.
Над просторным холлом, выложенным мраморной плиткой, доминировала винтовая лестница красного дерева. Она вела на второй этаж, где раздваивалась и уходила выше.
На первом этаже размещались общие комнаты: библиотека, гостиная, утренняя комната, парадная столовая, предназначенная для приемов, удобная кухня, оборудованная вентиляцией, чтобы запахи не беспокоили гостей, и другие помещения, которые использовались значительно реже.