Сам же в ужасе, трепеща за свою безопасность, разными окольными и пустынными путями я убегаю и, словно действительно у меня на совести убийство человека, отказываюсь от родины и родимого дома, приняв добровольное изгнание. Теперь, снова женившись, я живу в Этолии 27.
20. Вот что рассказал Аристомен.
Но спутник его, который с самого начала с упорной недоверчивостью относился к рассказу и не хотел его слушать, промолвил:
- Нет ничего баснословнее этих басен, нелепее этого вранья! - Потом, обратившись ко мне: - И ты, по внешности и манерам образованный человек, веришь таким басням?
- Я по крайней мере, - отвечаю, - ничего не считаю невозможным, и, по-моему, все, что решено судьбою, со смертными и совершается. И со мною ведь, и с тобою, и со всяким часто случаются странные и почти невероятные вещи, которым никто не поверит, если рассказать их не испытавшему. Но я этому человеку и верю, клянусь Геркулесом, и большой благодарностью благодарен за то, что он доставил нам удовольствие, позабавив интересной историей; я без труда и скуки скоротал тяжелую и длинную дорогу. Кажется, даже лошадь моя радуется такому благодеянию: ведь до самых городских ворот я доехал, не утруждая ее, скорее на своих ушах, чем на ее спине.
21. Тут пришел конец нашему пути и вместе с тем разговорам, потому что оба моих спутника свернули налево, к ближайшей усадебке, а я, войдя в город, подошел к первой попавшейся мне на глаза гостинице и тут же начал расспрашивать старуху хозяйку.
- Не Гипата ли, - говорю, - этот город?
Подтвердила.
- Не знаешь ли Милона, одного из первых здесь людей?
Рассмеялась.
- И вправду, - говорит, - первейшим гражданином считается здесь Милон: ведь дом его первый из всех по ту сторону городских стен стоит.
- Шутки в сторону, добрая тетушка, скажи, прошу тебя, что он за человек и где обитает?
- Видишь, - говорит, - крайние окна, что на город смотрят, а с другой стороны, рядом, ворота в переулок выходят? Тут этот Милон и обитает, набит деньгами, страшный богатей, но скуп донельзя и всем известен как человек преподлый и прегрязный; больше всего ростовщичеством занимается, под залог золота и серебра проценты большие дерет; одной наживе преданный, заперся он в своем домишке и живет там с женой, разделяющей с ним его несчастную страсть. Только одну служаночку держит и ходит всегда что нищий.
На это я, рассмеявшись, подумал: вот так славную и предусмотрительную мой Демея дал мне в дорогу рекомендацию. К такому человеку послал, в гостеприимном доме которого нечего бояться ни чада, ни кухонной вони.
22. Дом был рядом, приближаюсь ко входу и с криком начинаю стучать в накрепко закрытую дверь. Наконец является какая-то девушка.
- Эй, ты, - говорит, - что в двери барабанишь? Под какой залог взаймы брать хочешь? Один ты, что ли, не знаешь, что, кроме золота и серебра, у нас ничего не принимают?
- Взаймы? Ну, нет, пожелай мне, - говорю, - чего-нибудь получше и скорее скажи, застану ли дома твоего хозяина?
- Конечно, - отвечает, - а зачем он тебе нужен?
- Письмо я принес ему от Демеи из Коринфа.
- Сейчас доложу, - отвечает, - подожди меня здесь. - С этими словами заперла она снова двери и ушла внутрь. Через несколько минут вернулась и, открыв двери, говорит: - Просят.
Вхожу, вижу, что хозяин лежит на диванчике и собирается обедать. В ногах сидит жена 28 и, указав на пустой стол:
- Вот, - говорит, - милости просим.
- Прекрасно, - отвечаю я и тут же передаю хозяину письмо Демеи. Пробежав его, он говорит:
- Спасибо моему Демее, какого гостя он мне прислал!
23. С этими словами он велит жене уступить мне свое место.