К удивлению девушки, он не сделал попытки поцеловать её.
Вместо этого Никлас сначала легко коснулся её головы, а затем
принялся вытаскивать шпильки из её волос. Клер охватило
непривычное тягостное чувство, острое ощущение животной мужской
силы, от которого у неё в голове вдруг все смешалось. Умелые
движения его пальцев, треугольник смуглой кожи и расстегнутом
вороте рубашки… Кроме бренди, от него пахло ещё и чем-то иным, и
этот странный запах навевал ей мысли о сосновых лесах и крепком,
свежем моржом ветре.
Клер стояла совершенно неподвижно, с бешено бьющимся сердцем.
Она почувствовала, как се густые локоны тяжелым потоком скользнули
bmhg, закрыв спину и талию. Никлас приподнял одну шелковистую
прядь и пропустил её между пальцами, словно пух семян чертополоха.
— Вы никогда их не стригли, ведь правда? Она молча кивнула.
— Какая красота… — пробормотал он. — Темно-шоколадный цвет,
но с оттенком рыжины. Быть может, и во всем остальном вы такая же.
Клер: на поверхности — чопорность и скованность, а внутри —
скрытый огонь?
Вконец растерявшись, девушка торопливо пролепетала:
— До завтра, милорд.
Когда она попыталась вырваться, граф сжал её запястье и,
прежде чем Клер окончательно охватила паника, вложил ей в руку все
вынутые из её волос шпильки, после чего отпустил.
— До завтра.
Обняв девушку за талию, граф повел её к двери. Перед тем как
отворить, он заглянул Клер в глаза, и она заметила, что его
настроение стало иным: дразнящее заигрывание сменилось полнейшей
серьезностью.
— Если вы решите отказаться от всей этой затеи, я не стану
думать о вас хуже.
Он что, прочел её мысли или же просто слишком хорошо знает
человеческую натуру? Клер толкнула дверь и опрометью бросилась вон
из комнаты. К счастью, Уильямса поблизости не оказалось, и он не
мог увидеть её распущенные волосы и горящие щеки. Будь дворецкий
здесь, он наверняка бы подумал, что…
И тут у Клер перехватило дыхание. Ведь, приняв вызов графа,
она должна жить здесь три месяца, и Уильямс будет видеть её каждый
день! Поверит ли он, если она объяснит ему, как в действительности
обстоит дело, или же начнет презирать её, сочтя лгуньей и
блудницей?
Чувствуя, что ещё немного, и её самообладанию придет конец,
Клер юркнула в первую же открытую дверь и очутилась в маленькой
гостиной, где на всем лежал толстый слой пыли. Девушка бессильно
опустилась на один из покрытых холщовыми чехлами стульев и закрыла
лицо руками. Она едва знает Уильямса, однако оказалось, что его
мнение о ней значит для неё очень много. Уже одно это с неумолимой
ясностью говорило о том, как тяжело ей придется, если она ввяжется
в эту безумную авантюру. Неодобрение Уильямса — ничто по сравнению
с тем, что будет, когда все в Пенрите узнают, что она живет в доме
отъявленного развратника.
Теперь, когда Клер до конца осознала все адское коварство
игры, предложенной ей Никласом Дэйвисом, се ярость вспыхнула с
новой силой. Граф знал, куда мстить: он рассчитывал, что страх
перед общественным осуждением заставит её пойти на попятный.
Эта мысль помогла Клер снова взять себя в руки. Приглаживая и
закалывая волосы, она с досадой поняла, что приняла его нелепый
вызов из-за собственного гнева и гордыни. Чувства не самые
благочестивые, по ведь, по правде говоря, она никогда и не была по-
настоящему благочестивой женщиной, хотя и очень к этому
стремилась.