Чувства не самые
благочестивые, по ведь, по правде говоря, она никогда и не была по-
настоящему благочестивой женщиной, хотя и очень к этому
стремилась.
Когда её прическа наконец опять приняла должный вид, Клер
тихонько выскользнула из гостиной, незаметно вышла из дома и
направилась к конюшням, где оставила своего пони и двуколку.
У неё ещё было время передумать. Чтобы расписаться в своей
трусости, ей даже не придется встречаться с графом лицом к лицу:
достаточно просто-напросто не прийти к нему завтра утром, и тогда
никто, кроме неё самой и Никласа, вовек не узнает, что произошло.
Но… Дело-то вовсе не в ней, не в её гордости и даже не в
графе с его упрямством и себялюбием! Главное — Пенрит. Когда
дорога поднялась на пригорок и внизу как на ладони стала видна
деревня, Клер вдруг остро осознала это. Она остановила лошадь и
ledkemmn обвела взглядом знакомые шиферные крыши. В Пенрите не
было ничего необычного или выдающегося, он походил на сотни других
валлийских деревень с их рядами каменных коттеджей, окруженных
сочной зеленью долин, но это ничем не примечательное место было её
домом, и она любила его, любила в нем каждый камень. С его
жителями её связывали самые тесные узы, потому что вместе с ними
она выросла и прожила всю свою жизнь. И если некоторых из них было
труднее любить, чем других, — что ж, ничего не поделаешь, она все
равно старалась изо всех сил.
Квадратная башня англиканской церкви виднелась издалека,
более же скромная молельня методистов терялась среди коттеджей. А
шахту, находящуюся ещё дальше, отсюда рассмотреть невозможно. Эта
шахта — самый крупный источник рабочих мест в округе и самая
большая угроза для жителей деревни: она была так же непредсказуема
и опасна, как те взрывчатые вещества, которые иногда
использовались здесь для взрывных работ.
Эта мысль разом усмирила сумбур, воцарившийся в голове у
Клер. Да, нынче она поступила плохо, поддавшись гневу и гордыне,
но причины, заставившие её отправиться к графу, были вескими, а
намерения — благими. В борьбе за благополучие Пенрита нет и не
может быть ничего дурного, но теперь сей предстоит испытание: она
должна постараться уберечь свою душу от гибели.
* * *
Сердцем методистского братства были еженедельные собрания, и
группа, к которой принадлежала Клер, встречалась сегодня вечером.
Это очень кстати: можно будет, не откладывая, поговорить со своими
самыми близкими друзьями и рассказать им все. Однако пока члены её
группы пели гимн, которым всегда открывалось их собрание, Клер
снедало мучительное беспокойство.
Староста Оуэн Моррис первым начал общую молитву. Когда она
окончится, для членов маленького кружка наступит время поведать
остальным о тех духовных радостях или испытаниях, которые они
пережили за предыдущие семь дней. На сей раз у всех выдалась
спокойная неделя, и Клер не заметила, как настал её черед говорить
о своем. Она встала и по очереди взглянула в каждое из пяти
мужских и шести женских лиц. Лучшие методистские кружки были
образцами радостного и светлого христианского братства. Когда умер
отец Клер, члены её группы помогли ей в этом испытании точно так
же, как прежде она помогала им в их невзгодах. Люди, собравшиеся
сегодня в этой комнате, были её духовной семьей, теми, чьим
мнением она дорожила больше всего.
Помолившись в душе о том, чтобы её вера в них не оказалась
напрасной, она начала:
— Друзья мои… братья и сестры… Я собираюсь предпринять шаг,
который, как я надеюсь, принесет пользу всем жителям Пенрита.