Судя по тому, что я о нем слышала, он был бы для тебя самым подходящим мужем. — В глазах Кэлли заплясали лукавые искорки. — Женившись на тебе, он бы тотчас позабыл о твоем существовании — и ты была бы вольна жить как заблагорассудится. Ни запретов, ни ограничений — свобода! Чего еще и желать женщине?
— Настоящей любви, быть может? — сухо отозвалась Розамунда.
— Любви? — Кэлли рассмеялась. — Роз, неужели ты все еще ищешь мужчину своей мечты? Поверь, его просто не существует, иначе бы ты давно уже с ним встретилась!
— Эй, не спеши ставить на мне крест! Я пока еще не дряхлая старуха.
Кэлли откинулась на спинку кресла и испытующим взглядом окинула помрачневшую подругу.
— Что же, — наконец сказала она, — я вся внимание. Опиши-ка мне этого романтического героя, который способен совершить подвиг, непосильный простым смертным, то есть завоевать твое сердце.
Розамунда так упорно уставилась в свою чашку, словно хотела прочитать по чайным листьям свою судьбу. На поверхности недопитого чая болтался один-единственный листок. Розамунда легонько ткнула его указательным пальцем. Листок ушел в глубину, однако тут же всплыл.
— Проклятье! — вырвалось у девушки. — Никак не могу от него отделаться!
— От кого? — опешила Кэлли.
— Да вот из головы не выходит загадочный смуглый красавец. Излюбленный герой романов.
— Ну, — сказала Кэлли, — я надеюсь по крайней мере, что он будет высокого роста. Нет ничего нелепей, когда женщина на голову выше мужчины. Что еще?
Розамунда осторожно отставила чашку и горько усмехнулась.
— А вот что, — сказала она. — Мужчина моей мечты должен быть таким, как ты, Кэлли, то есть откровенным и прямолинейным до грубости. Мне не нужно будет гадать, что он думает о том или ином предмете — потому что он прямо выскажет мне все в лицо. Его не будет заботить, что я дочь герцога. Ему будет наплевать на мое состояние. Он станет спорить со мной на каждом шагу. Он и не подумает льстить моему отцу и братьям, а если они пойдут поперек его воли — пошлет их ко всем чертям. А еще…
— Ну?
— Когда мы будем играть в карты, шахматы или во что угодно — он не станет дуться только потому, что его обыграла женщина.
Кэлли расхохоталась.
— Бог мой, да ты не шутишь!
— Разумеется, нет. Но поскольку этот венец творения покуда еще не дал о себе знать, мне придется довольствоваться твоим обществом. А теперь скажи мне, чем мы сегодня займемся.
Кэлли с нарочитым старанием поправила золотой браслет и, не поднимая глаз, ответила:
— Боюсь, что часа полтора-два тебе придется обойтись без моего общества — у меня есть дело, которое я не могу отложить. — Она подняла глаза и усмехнулась. — Я бы пригласила и тебя, но если твой отец узнает об этом, он с меня голову снимет.
Розамунда досадливо нахмурилась.
— Кэлли, я полагала, что ты лучше знаешь моего отца. Он чаще грозится, чем приводит свои угрозы в исполнение. Если б я боялась, что он снимет с меня голову, я бы приняла предложение принца Михаэля, так ведь? Словом, предоставь мне самой объясняться с отцом и скажи ясно, куда мы сегодня отправимся.
Кэлли покачала головой.
— Нет. Кроме шуток, Роз, в том месте, куда я собралась, тебе делать нечего.
— Уж позволь мне самой об этом судить.
— Что ж, ладно. Я еду в Ньюгейт.
— Ньюгейт?! Неужели — тот самый…
— Да. В тюрьму.
Перед мысленным взором Розамунды возникла отвратительная картина публичной казни. Пораженная этой мыслью, она окинула подругу испытующим взглядом. Это так похоже на Кэлли! Она всегда слыла эксцентричной особой — такой, что ради острых ощущений могла бы бросить вызов и самому дьяволу. Еще и поэтому Кэлли была так популярна в свете. У нее в запасе всегда был десяток историй, которые одновременно пугали и восхищали слушателей.