– Ну, прям Таис Афинская! – улыбнулся Александр Сергеевич после того, как машина тронулась. – Как себя чувствуешь, не спрашиваю! Сразу видно, что я рановато приехал. Но труба зовет! Контр-адмирал Горшков присвоил тебе звание лейтенант. Взвод понес большие потери, твоя задача: восстановить взвод. Так что принимай командование.
– А что с Острецом?
– На связь не выходил. Мост в Кош-Асаке цел до сих пор.
– Там подходы заминированы.
– Уже знаем, но у тебя же получилось!
Дмитрий достал катушку с ниткой и долго на нее смотрел.
– Что это?
– Нитка, которой подорвал мину.
– Не дергайся! Козлов, Батов и, в меньшей степени, Первушин настаивали на другой последовательности исполнения операции, чем было определено Ставкой по предложению вице-адмирала Октябрьского и нашего командующего Горшкова. Они настаивали на первоначальной высадке в Керчи, и позже. Ваши радиограммы, что на Парпачском перешейке войск нет, и доклад Архипцева, что в Феодосии сосредоточен всего батальон охранных войск, решили исход операции. Сорок шестая дивизия сняла два полка и бросила их на Феодосию, а в этот момент наши высадились на Этильгене, в Казантипе, Насыре, Хрони, Зюке, Тархане и Камыш-Буруне, и враг побежал. И мы его преследуем. Снят Шпонек, командир 42-го армейского корпуса, вместо него Маттенклотт, отменен штурм Севастополя, 170-я дивизия снимается и перебрасывается под Феодосию.
– Танки нужны… А у нас всего пара недель.
– Танки уже выгружаются в Керчи, сейчас увидишь.
Действительно, у Кенегеза увидели большую колонну танков, машин сто – сто двадцать, правда, все легкие:
Т-26. Кого-то увидев, капитан-лейтенант приказал водителю остановиться.
– К машине!
Дмитрий вышел из эмки и пошел за Бархоткиным к группе командиров, стоящих на холме. Подойдя к ним, каплей попросил разрешения обратиться. Командиры были все незнакомые Дмитрию. Знаков различия ни у кого не видно, все в полушубках и ушанках. Он приотстал от Александра Сергеевича и не слышал обращения. Поэтому остановился, не доходя нескольких шагов до начальства. Доносились только обрывки фраз. Бархоткин знаком приказал подойти. Дмитрий представился:
– Лейтенант Матвеев.
– Единственный оставшийся от группы Остреца, это он подорвал мост во Владиславовке, Павел Иванович.
– Лейтенант, сюда подойдите. Покажите, что видели западнее Парпачка.
Дмитрий отметил разведанные объекты, показал два аэродрома, позиции артиллерии, рассказал о состоянии дорог.
– Сергей Георгиевич! Разберитесь с этим дивизионом!
– Извините, товарищ генерал! – вставил Дмитрий. – Вот здесь вот, напротив этих позиций, старая турецкая крепость. Там около батальона немцев и восемь 150-мм орудий. Сектора обстрела у них могут быть круговыми. Собственно, Парпач прикрывало два таких батальона с усилением: один в Феодосии, второй в Ак-Монае. В Феодосии батальон разгромлен, а в Ак-Монае еще сидит. С моря его не взять. Но немцы там наступать не будут. Там у них нет войск и дорог, они ударят от Старого Крыма и от Коктебеля. Там пока держится 2-й румынский горнострелковый.
– Это не наш сектор! Это сектор Первушина. Разговорчивые у вас лейтенанты, Сергей Георгиевич!
– На этом фланге у противника войск нет, кроме одного батальона, дороги в очень плохом состоянии. Активно работает только аэродром «Ички», за селом Ислям-Терек, и западнее Феодосии, и в Первомайке, тоже работающий аэродром противника. А нашу авиацию за три недели мы так ни разу и не видели. Чуть погода наладится, будет нам на орехи, – устало проговорил Дима. Ему было все равно, чем закончится разговор, принимавший нехороший оборот.
Худощавый генерал, которого Бархоткин назвал Павлом Ивановичем, обернулся на него, чуть прищурив левый глаз. На узком, покрытом глубокими морщинами лице играли желваки. Ему не нравилось, что лейтенант не испытывает благоговейного трепета перед ним. Помолчав несколько минут, он картинно откинул правую руку, в которую адъютант тут же вложил трубку телефона.
– Четырнадцатого… Алексей Николаевич! Тут разведка Азовской флотилии вернулась… Да-да! Та самая. Предлагают без задержки нанести визиты на аэродромы противника в Ички и в Первомайке. Говорят, что самолетов там много. У меня закончили высадку и сосредоточение 56-я танковая бригада и 24-й отдельный танковый полк. У тебя как?.. Понял! Принимай 24-й полк, кадровый, справится. Кроме того, разведка говорит, что удар будет нанесен по тебе с двух направлений: от Старого Крыма и от Коктебеля. Что говоришь? – указательный палец его левой руки указал на Дмитрия: – Когда?
– Двадцать восьмого – тридцатого.
– Через пять – семь дней, Николаич… Задача? Феодосия. А уж потом за меня примутся.
– Уходим! – послышался шепот Бархоткина. Дойти до машины они не успели. Танки взревели моторами, и пришлось пропускать полколонны. В машине каплей вздохнул:
– М-да, с дисциплиной у тебя действительно не очень. Впрочем, разведка, которая врет, никому не нужна. Но это я так, себе.
Оставшуюся дорогу до Керчи они молчали. Командный пункт флотилии располагался в здании управления Керченским судоремонтным заводом, взвод разведки занимал помещение бывшей столовой. Во взводе осталось восемь человек: два радиста, три пулеметчика, три автоматчика. Один радист не сильно годился для выходов: девчонка. Коротко представив Дмитрия, Бархоткин перешел к постановке задач. Его интересовал аж Геническ и Перекоп. Вскользь он, правда, упомянул, что Перекоп находится в зоне ответственности Черноморского флота. Выслушав с каменным лицом командира, Дмитрий заметил, что стоит ли так замахиваться? Испокон веку одна крепость у Арабатской Стрелки отлично держала это направление. На косе не спрячешься, и окоп не выроешь, сразу вода проступает. Если речь идет о Генической Горке и о Стрелковом, то да, некоторый смысл это имеет, а сам Геническ не удержать. И вообще, его учили, что ко всему надо готовиться заранее. Он бы, например, сделал закладки в Аджимушкайских каменоломнях в виде топлива, продовольствия и боеприпасов. А то 51-ю армию месяц назад вышибли из Керчи, и в момент высадки поддержать десант с тыла оказалось некому. А немец воевать в окружении не любит. И вообще, требуется сейчас сосредоточиться на поддержке десанта, а не на распылении его сил, которых и так не много.
– Что ты паникуешь? Видал, сколько танков перебросили?
– Видал! И все с противопульной броней. Их сами защищать надо, а пошлют вперед, как танки прорыва. Это танки поддержки пехоты, и они должны действовать позади нее, поддерживая ее огнем. Вот увидите завтра.
Мужиков жалко. Вы же видели, что танки шли без пехоты и без ПВО.
– Стратег! Но доля истины в твоих словах есть. Что предлагаешь?
– По машинам и туда. Использовать наше положение как разведки флота.
– Ты думаешь, что нас кто-нибудь будет слушать?
– Ну, выслушал же, как его, Павел Иванович, подъедем, дескать, прибыли на усиление.
– С десятью человеками?
– А больше никого нет?
– Нет, обещают послезавтра прислать пополнение.
– А сколько раций на складе?
– Пять.
– И еще одна в блиндаже у Ачи. У вас станции с собой? – спросил он у радистов. Те подтвердили. – Вот и повод, и это – поддержка. Вы с… тебя как зовут? – спросил он у радистки.
– Соня, краснофлотец Красовская.
– Вы с Соней на КП армии, а мы по частям. Все, открывайте склад!
Через пятнадцать минут, не забыв погрузить продовольствие и боеприпасы в машину, выехали в обратном направлении. КП 51-й армии находился на том же холме, но занял какой-то каменный амбар чуть ниже по склону. Александр Сергеевич доложился командующим контр-адмиралу Горшкову и генерал-лейтенанту Батову, что, так как пополнение пока не прислали, то принято решение прибыть в их распоряжение с восемью радиостанциями, с целью обеспечить управление войсками и взаимосвязь с флотилией. На проводную связь в таких условиях надеяться не приходится. Батов улыбнулся: