Спасители града Петрова - Каржавин Владимир Васильевич

Владимир Васильевич Каржавин

Спасители града Петрова

Роман

Пролог

Колёса вагона наигрывали привычную железнодорожную мелодию. Вагонные окна выходили на север, исправно работали вентиляторы, и июльская жара не ощущалась. В купе было трое. Четвёртый пассажир, который всю дорогу не отрывался от ноутбука, сошёл ночью на одной из станций.

– Так, значит, в Санкт-Петербург? – спросил седой мужчина с суровым взглядом слегка выцветших серых глаз.

– Вот решили, будем поступать, – ответила за молодого человека женщина приятного вида, по лицу которой без труда можно было определить, что она его любящая мама.

– И куда, если не секрет?

– Думаем, в финансово-экономический.

– Нет, мама, в университет! – решительно заявил молчавший до этого юноша; элегантные, едва приметные очки слегка двинулись на его лице. – Только в университет!

– Ну, хорошо, хорошо, Артём, пусть в университет. Но тогда, на юридический, ведь его заканчивал наш президент.

– Нет, мама, я хочу изучать историю.

С этими словами тот, кого звали Артём, не желая выяснять отношения при посторонних, встал и вышел из купе. Мама проводила его укоризненным взглядом и вздохом. Видно было, что диспут на тему: куда пойти учиться, остался в семье незавершённым.

– И в кого он у меня такой, – негромко произнесла женщина так, чтобы сыну не было слышно. – С 1-го класса отличник, имеет высокий ЕГЭ… Тётя его, моя родная сестра, заместитель декана в финансово-экономическом… Сейчас большинство молодёжи идёт в экономисты, юристы, управленцы, а мой заладил: история, история… хочу на исторический…

– Но это же хорошо, у парня есть мечта.

– Мечта? Что он будет иметь с этой мечты? Его отец – известный в городе адвокат. Я… кстати, извините, не представилась – Людмила Викторовна.

– Очень приятно, Багрянцев Иван Фёдорович.

– Взаимно… Так вот, я главный бухгалтер крупной фирмы. А кем будет наш единственный сын, если закончит исторический? Работником архива? Школьным учителем?

По лицу собеседника пробежала тень, но видно было, что он владеет своими эмоциями.

– Я не до конца представился: полковник в отставке, а ныне учитель истории гимназии № 2 города Пскова. Как говорится: прошу любить и жаловать.

Людмила Викторовна молчала. Видно было, что она крайне смущена своими поспешными выводами о значимости профессий.

– И ничуть не жалею, – добавил Багрянцев для убедительности.

– Но у вас, как у полковника, большая пенсия. Зачем же вам ещё учительствовать? – прервала молчание Людмила Викторовна. – Один наш хороший знакомый, тоже полковник в отставке, открыл в городе автосервис.

Багрянцев не ответил, не считал нужным. Но мог бы ответить, мог бы рассказать, что с детства любил историю, но после гибели отца, тоже человека в погонах, пошёл в военное училище.

Голос у Багрянцева был, как принято говорить, ярко выраженный, командирский. Его разговор с Людмилой Викторовной дошёл до стоящего в тамбуре Артёма.

– Так вы историк? – спросил он, вернувшись в купе.

Полковник в отставке с интересом посмотрел на молодого человека.

– Историк? Это сказано слишком громко. Я учитель истории и возглавляю местное общество краеведов.

По лицу Артёма было видно, что он хочет что-то сказать, но не решается. И всё-таки вопрос прозвучал:

– Простите, не могли бы вы меня немного поэкзаменовать?

– Каким образом?

– Ваш вопрос – мой ответ.

Багрянцев скупо улыбнулся: молодой человек был ему симпатичен.

– Давай, попробуем. А чья история тебя интересует больше: отечественная, зарубежная?

– Пожалуй, отечественная.

– А период?

– Период? С момента начала царствования Романовых.

– Кстати, в каком году был призван на царство первый из Романовых?

– В одна тысяча шестьсот тринадцатом, Михаил Романов.

– А завершилось правление династии?

– В одна тысяча семьсот шестьдесят первом.

– Ты уверен в этом? Не в девятьсот семнадцатом?

– Если подходить юридически, то нет. Династия Романовых завершилась с момента смерти императрицы Елизаветы Петровны. Заступивший на престол Пётр III был уже представителем Гольштейн-Готторпской династии, хотя считался Романовым.

Людмила Викторовна листала иллюстрированный журнал, временами поглядывая то на экзаменатора, то на экзаменуемого. Процесс отклонения сына от экономики и юриспруденции в сторону истории ей явно не нравился.

– Что ж, неплохо, пойдём дальше, – изрёк Багрянцев. – А вот скажи, чем принципиально отличается восстание Пугачёва от восстания Разина? Я имею в виду – в организационном плане.

На минуту Артём задумался. Крестьянские восстания с давних пор интересовали его. Разин, Болотников, Пугачёв… а в Европе – Жакерия, восстание Уота Тайлера… Он глянул в окно: мелькали деревья, поляны, просёлочные дороги.

– Наверное, тем, что у Стеньки Разина войско представляло большую шайку разбойников. У Пугачёва же было что-то, похожее на регулярную армию.

– Что конкретно?

– Планировались наступательные действия. Войско делилось на полки. Был свой Военный совет. Была армия.

– А причина?

– Думаю, простой казак был не в состоянии так организовать своё войско. Ему кто-то хорошо помог.

– Кто же?

– Не знаю. Материалы допросов сподвижников Пугачёва были уничтожены. Могу только предположить, что это были представители страны, заинтересованной в ослаблении Российской империи.

Теперь уже задумался Багрянцев. Он часто задавал этот вопрос и себе, и коллегам. И вот теперь слышит мнение будущего студента-историка.

– Что ж, неплохо, неплохо… Пора перейти в век XIX, к Наполеоновским войнам. Скажи, пожалуйста, кто и когда въезжал в Париж во главе русских войск?

– Император Александр I и Барклай-де-Толли.

– В чём заслуга генерала Витгенштейна?

Артём не ответил. В купе стало тихо; лишь по-прежнему мерно отстукивали вагонные колёса. Багрянцев понял: молодой человек не знает. Его охватила досада. Этот парень нравился ему всё больше и больше. И вот… А как хотелось, чтобы он ответил на этот вопрос, ведь кого ни спроси, никто не знает.

И Артёму было неловко. Чтобы как-то загладить своё незнание, он неуверенно проговорил:

– Могу ошибиться… Витгенштейн герой Бородинской битвы. По-моему, он был у кого-то начальником штаба. У Кутузова?

– Нет. Начальником главного штаба армии был Беннигсен, – тяжело вздохнул Багрянцев. – А я уж мысленно хотел тебе пятёрку поставить. Что же ты: генерала Витгенштейна при Бородино не было. Витгенштейна называли спасителем Петербурга, того самого Петербурга, куда вы с мамой направляетесь.

По утончённому лицу Артёма было видно, что сдаваться он никак не намерен:

– Подождите, подождите… Если бы я был Наполеоном, я какую-то часть войска двинул бы на Петербург. Он же был столицей.

– Ты мыслишь, как стратег, – невесело заметил Багрянцев. – Так оно и было. И дорогу французам на Петербург закрыл…

– …генерал Витгенштейн со своей армией.

– …со своим корпусом, это меньше армии. И воевал он сначала против двух, а затем против трёх корпусов наполеоновской армии.

– И победил?

– Так точно. Решил главную задачу: не пропустил французов на Петербург. Первая победа было под Клястицами, вторая под Полоцком. Это недалеко от того места, где мы сейчас едем. Остальные доблестные герои войны: Кутузов, Барклай, Багратион, Беннигсен в это время только отступали.

Наступило молчание. Артём чувствовал себя уязвлённым, а для учителя истории пропало желание задавать вопросы.

Будущий студент заговорил первым.

– Иван Фёдорович, а не могли бы вы мне подробнее рассказать о роли генерала Витгенштейна и его корпуса в защите Петербурга? Нам об этом на уроках истории ничего не рассказывали.

Багрянцев посмотрел на часы:

– Извини, но мне скоро выходить.

Он поднялся, достал с верхней полки дорожную сумку и, расстегнув молнию, вынул книгу: