– Если хочешь подробно изучить этот вопрос, рекомендую и дарю.
«Иван Багрянцев. Забытый герой незабытой войны», – прочитал Артём и перевернул обложку. На второй странице было небольшое фото автора с биографическими комментариями. Артём перевёл взгляд с фотографии на сидящего перед ним человека:
– Это вы? Вы написали?
– Так точно. Этой книге я посвятил более трёх лет.
Незаметно следившая за ними Людмила Викторовна отложила журнал:
– Оказывается, вы ещё и писатель.
Комплимент в свой адрес Багрянцева слегка смутил:
– Да какой я писатель… Я уже говорил и повторяю: я – учитель истории, краевед. Я только написал, а материалы к книге собирали многие, в том числе мои ученики. Единственное, о чём жалею, так это то, что назвал книгу в единственном числе.
– Как это?
– Следовало бы назвать во множественном числе: «Забытые герои незабытой войны». Главный герой конечно же он, Пётр Христианович Витгенштейн. Но не только он ковал победы. Это и его начальник штаба Довре, командиры дивизий Берг и Сазонов, бесстрашный кавалерист Кульнев и многие другие. И ещё разведка…
– В то время была разведка?
– Разведка в армии была ещё во времена Александра Македонского и Ганнибала. К примеру, Ганнибал одерживал победы не только благодаря своему таланту полководца, но и хорошо поставленной разведке. Сам он не раз, надев парик и прицепив фальшивую бороду, пробирался в стан врага, выведывая секреты.
Заглянувшая в купе проводница прервала разговор, напомнив, что Псков будет через 15 минут.
…На станции Артём вышел из вагона проводить Багрянцева. Иван Фёдорович внимательно оглядел провожающего. Кольнуло на сердце: у него были две дочери и три внучки. А как хотелось сына, потом внука. Выходит, не судьба. А в этом высоком худощавом парне в едва заметных очках, похоже, что-то есть.
– Ну-с, молодой человек с высоким ЕГЭ, агитировать поступать на исторический я тебя не буду. Ты взрослый, и тебе решать. Скажу только одно: кем бы ты ни стал, не знать историю своей страны стыдно.
Артём молчал, держал в руке книгу. Наконец решился:
– Простите, вы мне не подпишите?
– Конечно, подпишу. Кому?
– Артёму Ермолову.
– …будущему экономисту, юристу?
– Будущему историку.
Такой ответ Багрянцева устроил, но он не подал виду. Размашистым почерком он подписал свою книгу и вручил молодому человеку.
– Спасибо.
– А фамилия у тебя историческая. Надеюсь, знаешь, кто такой Ермолов?
– Обижаете…
Полковник в отставке, он же учитель истории и краевед Иван Фёдорович Багрянцев, весело подмигнул на прощание, подхватил свою дорожную сумку и по-военному твёрдо зашагал вдоль перрона. Артём Ермолов смотрел ему вслед, пока по станции не объявили об отходе поезда.
Часть первая
Офицер секретной экспедиции
1810 год, Финляндия…
Лета не чувствовалось совершенно. Низкие тучи, моросящая влага тянулись с окрестных озёр и болот, полукругом охвативших небольшое поселение и расквартированную рядом с ним артиллерийскую бригаду. Два месяца назад бригада вернулась из длительного похода, вызванного войной со Швецией, и её командование, понимая, что воинам надо в первую очередь хорошо отдохнуть, не утруждало их частыми учениями и строевыми смотрами. Финны осторожно относились к русским в военной форме – на обеды не приглашали, балов не давали. Поэтому единственными развлечениями офицеров полка были охота и игра: в карты и на биллиарде, который сохранился в местном трактире ещё с тех времён, когда в этих местах хозяйничала шведская армия.
Только в середине июня погода сжалилась. Офицеры едва не прокричали «ура!», увидев, как из-за ненавистных туч проглянуло солнце и блеснули островки голубого неба. Но радость их состояла не только в смене погоды. В тот день до их поселения наконец-то добрался почтовый дилижанс. Командир бригады полковник Гогнидзе отменил строевой смотр, а канцелярия едва вместила всех жаждущих получить письма и денежные переводы из родных мест.
…Поручик Ярцев наконец-то выбрался из толпы офицеров. Это стоило ему потери одной пуговицы на кителе. Но чёрт с ней, с пуговицей: в руке у поручика было долгожданное письмо из дома, подкреплённое денежной суммой.
Устроившись поудобнее на небольшом сером валуне, коих в окрестностях было великое множество, Ярцев принялся читать письмо. Это было первое письмо из дома после завершения войны со Швецией. На этой войне он со своей ротой в составе Северной группы войск прошёл по льду Ботнического залива, минуя снежные бури, шквальные ветра и ледяные заторы.
Раздавшиеся за спиной шаги заставили Ярцева оторваться от чтения и обернуться.
– Держу пари, граф, что оно от дамы, – капитан Граббе кивком головы указал на зажатый в руке Ярцева листок письма.
– Вы удивительно проницательны, барон, но должен вас разочаровать: письмо из дома от отца.
Потомок прибалтийских немцев Арнольд Граббе, не лишённый привлекательности блондин лет 30, был действительно разочарован.
– Чёрт бы побрал этих финнов, – проворчал он. – Среди женщин ни одной приличной мордашки.
– Ну, это вы зря. Я встречал молодых девушек, румяных, весьма приятных на вид.
Граббе поморщился:
– От них пахнет сеном и скотным двором, как от наших крестьянок.
– Но они не крепостные, они свободные. Здесь нет ни барина, ни управляющего.
– Какая разница, Ярцев. Впрочем, это ещё полдела. Беда в том, что они по-русски ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Как и я по-ихнему… И французского с немецким не ведают.
– Вам бы парижских кокоток… – засмеялся Ярцев и хотел было вежливо попросить сослуживца не мешать чтению письма, как тому вдруг пришла в голову мысль:
– Послушайте, граф, почему бы вам не попробовать объясниться с ними на итальянском. Вы же у нас в бригаде единственный, кто хорошо говорит на языке Цезаря?
– Может, лучше на китайском? – едва не съязвил Ярцев, но промолчал, понимая, что Граббе мог и обидеться. А там и до дуэли недалеко – дуэли в бригаде иногда случались, причём из-за мелочей. У Ярцева же с Граббе отношения были хорошие, можно сказать, дружеские. В минувшую войну оба командовали артиллерийскими ротами. Правда, в последние дни войны Ярцева назначили командовать пионерной, то есть инженерной ротой, но это мало что изменило в их отношениях.
Спор, на каком языке разговаривать с финскими девушками, остался нерешённым. К ним неторопливой, но уверенной походкой приближался ещё один сослуживец.
– О! Явление второе: те же и ротмистр Петушков. Знает, когда появляться, – театрально воскликнул Граббе и тихо, почти шёпотом, пояснил: – Два дня назад я имел неосторожность дать 50 рублей взаймы этому пройдохе. Не повторяйте, Ярцев, моих ошибок.
С этими словами Граббе исчез в лесной чаще.
Относительно содержания письма Петушков оказался более проницательным, чем Граббе:
– Как изволит поживать Херсонская губерния? Как здоровье вашего достопочтеннейшего батюшки?
– Лучше некуда, – вздохнул Ярцев, ответив на два вопроса сразу; взгляд его, направленный на сослуживца, красноречиво говорил: «Шёл бы ты куда подальше…»
Командир конной роты ротмистр Петушков был самым старшим в бригаде, и у него всегда не было денег. Причиной отсутствия таковых являлась неуёмная страсть к карточной игре, после которой долги Петушкова постоянно увеличивались.
– Сколько вам? Пятьдесят? Сто? – невозмутимо произнёс Ярцев, желая поскорее избавиться от безденежного ротмистра и продолжить чтение письма.
– Пятьдесят, только пятьдесят! – воскликнул Петушков и тут же поправился: – Хотя… лучше бы сто…
Пока Ярцев доставал бумажник, Петушков принялся разглагольствовать:
– Поручик, вы моя добрая фея. Как я вам завидую, что вы не играете в карты.
– Ну, отчего же, случается, играю.
– Но книги вы любите больше. Наверное, любовные романы о благородном принце и юной принцессе…
– …которую зовут «Artiliery», – закончил за ротмистра Ярцев и подавил усмешку: на итальянском «Artiliery» означало «Артиллерия».