Сказано – сделано.
Мы прошли к сушилке, незаметно проскользнули в дверь, и, пригнувшись, под сохнущими робами, пролезли в дальний угол.
Там из-за батареи Женька извлек бутылку «Муската», сдернул зубами пробку и, откинув голову, забулькал горлом.
– Хорошо,– утерев губы, передал мне половину.
Я ее прикончил.
Закусив шоколадной конфетой, спрятали бутылку в то же место, крадучись, вышли из сушилки.
В роте ничего не изменилось, только из умывальника наносило запахом одеколона.
Решили перекурить и отправились туда.
Там, на стреме* у двери, стоял один из курсантов, – прошипевший нам «тихо».
Внутри, передавая кружку по кругу, стояли еще несколько ребят.
– Тройной* будете, пацаны? – обернулся один.
– Не, – отказался, а Женька скривился,– парни, вы же испортите желудки.
– Ну и хрен с вами, – добавил второй. – Нам больше достанется.
Короче, дерябнула тогда, практически вся рота, но вела себя тихо.
Поверку и отбой проводили старшие матросы, тоже оказавшиеся чуть поддатые и ничего не усекшие. Инструкторов в тот вечер мы больше не наблюдали.
Спустя несколько дней начались практические занятия по легководолазной подготовке, а также борьбе за живучесть в условиях аварийной подводной лодки. Они проводились на спецполигонах и циклах учебного отряда, расположенного вблизи Петровского парка.
Туда мы отправлялись строем, впереди и сзади флажковые
Под руководством опытных специалистов – водолазов мы кропотливо изучали легководолазное снаряжение подводника (ИСП-60), изолирующий дыхательный аппарат (ИДА-59), а также правила работы с ними.
Все шло хорошо до начала практических занятий.
Уже на первых тренировках в бассейне, один до икоты нахлебались воды, а двоих пришлось откачивать, приводя в чувство.
Когда мы освоились в бассейне, совершив туда десяток погружений, перешли к тренировкам в барокамере. Она представляла собой толстостенную стальную емкость, с иллюминатором, входным люком и двумя скамейками внутри.
Внутрь помещали шестерых курсантов, люк задраивали, а затем начинали повышать давление. Сначала до полутора атмосфер. Один инструктор, стоял за наружным пультом, нагнетая в камеру сжатый воздух, а второй наблюдал за нами в иллюминатор.
Если у кого начинало колоть в ушах, тот поднимал руку (подача воздуха прекращалась) и курсант «продувался»*, а затем давление повышалось до десяти. Голоса при этом у нас становились комариными.
Через несколько минут давление снижали (в воздухе появлялся морозный пар), голова слегка кружилась.
После барокамеры, на очередных занятиях, переходили к выходам из торпедных аппаратов из затонувшей подводной лодки.
Для этого в отряде был оборудован специальный полигон, с ее первым отсеком в помещении, над которым возвышалась заполненная водой башня. Она обеспечивала выход с глубины в двадцать пять метров.
Методами свободного всплытия и по буйрепу*
Первый заключался в следующем.
В отсек, где уже ждали два инструктора – водолаза, заводились экипированные в легководолазное снаряжение четверо курсантов, после чего открывалась крышка одного из нижних аппаратов, и мы, включившись в аппараты, поочередно, встав на карачки, заползали в трубу.
Первый (как правило, наиболее подготовленный) толкал перед собой буй-вьюшку.
Внутри было темно как у негра в попе, ползли наощупь. Затем задняя крышка закрывалась и внутрь подавалась вода.
Далее изнутри, а также снаружи шел обмен условными сигналами. Инструктор лупил по трубе молотком, определенное число раз, а задний курсант, в ответ поясным брасом*. Типа нормально? Нормально.
После чего в трубу давалось давление, аналогичное забортному (в данном случае две с половиной атмосферы). Затем снова шел обмен сигналами, после чего открывалась передняя крышка.
Головной курсант с буй-вьюшкой, выбирался из аппарата и зацеплял карабин ее буйрепа за внешнюю скобу. Далее отпускал вьюшку, и та всплывала на поверхность.
Потом он, зацепив свой поясной брас за буйреп, и растопырив руки с ногами, проделывал то же самое. При этом полагалось держать рот открытым и интенсивно дышать во избежание баротравмы легких.
Второй способ был аналогичным, с тем отличием, что при нем всплытие происходило с задержками на мусингах*, где следовало находиться строго определенное время. На практике он используется при выходах с глубин, близких к ста метрам.
На поверхности всплывших курсантов инструктор ловил чем-то вроде багра, помогал выбраться и наблюдал за выключением из аппаратов.
– Затем хлопал по плечу, – пошел! И мы неуклюже спускались по винтовой лестнице вниз.
Там, ожидавшие своей очереди товарищи, помогали снять с плеч тяжелые ИДА, расшнуроваться и вылезти из гидрокомбинезонов. Робы с тельниками после таких всплытий были влажными от пота, а прошедшие ее довольны как слоны.
Кстати, здесь мы впервые узнали, что такое шило. Оказывается, на флотском жаргоне так именуется ректифицированный спирт. Перед каждым одеванием гидрокомбинезонов (курсанты в них менялись), инструкторы протирали им резиновые маски изнутри. Пах он сладко и бодрил.
Однако двое из нашей роты (возможно, такие были и в других) не смогли преодолеть чувство страха перед замкнутым пространством, отказавшись лезть в аппарат и были списаны для дальнейшего прохождения службы на надводные корабли.
Инструкторы-водолазы, как правило, были пожилыми или средних лет крепкими мичманами. И это не удивительно, поскольку работа на глубине требует отменного здоровья, и большой физической силы.
Обучали водолазы нас с мрачным юмором, присущим людям этой профессии, постоянно рискующим жизнью.
И сейчас помню вбитую ими в наши юные головы «молитву» включения в дыхательный аппарат при выходе на поверхность с затонувшей подводной лодки.
– Господи (закрывается головной клапан наполнения на дыхательной маске).
– Спаси (обеими руками одновременно открываются вентили баллонов с дыхательной смесью).
– Помилуй (открывается травящий клапан на дыхательном мешке).
– Аминь (флажок маски переключается на дыхание под водой).
Были у них шутки и покруче.
Если курсант путал очередность названных манипуляций, а глубина выхода была небольшая, инструкторы не поправляли бедолагу.
В результате из воды его вытаскивали за страховочный конец полузадушенным и в соплях.
Действовал жестокий, но оправданный принцип: трус, неуч и слабак, на лодке не жилец. Одновременно формировалась и устойчивость психики будущих подводников к экстремальным условиям.
Предельно жестко проводились и занятия по борьбе с водой, поступающей в отсек, тушению пожаров в нем. Делалось это следующим образом.
В находящийся уже на другом цикле, отсек подводной лодки, запускалась аварийная группа курсантов, облаченных в оранжевые гидрокомбинезоны.
В разных его местах, порой непредсказуемых, располагались заранее выполненные пробоины, трещины и другие повреждения прочного корпуса. Снаружи к ним подводились трубопроводы, замыкающиеся на насосную станцию.
Отсек был укомплектован штатным количеством аварийных средств для борьбы с водой: раздвижными упорами, клиньями, пластырями, матами и кувалдами.
Для наблюдения за действиями аварийной партии, в переборке иллюминаторы.
Вода в отсек подавалась без предупреждения и в различные пробоины. Ее давление достигало от одной до пяти атмосфер. К сведению, на глубине ста метров, давление воды на один квадратный сантиметр площади составляет десять атмосфер, что соответствует весу десяти килограммов.
По звуковому и световому сигналам аварийной тревоги, вода с ревом врывалась в одну из пробоин. По мере ее заделки, но под более высоким давлением, подавалась в следующую, как правило, находящуюся в противоположном конце отсека в палубе, борту или подволоке. Затем в третью, четвертую и так далее, пока отсек не заполняется до уровня плеч, а порой и лиц борющихся за живучесть курсантов.