Луис прищурил глаза; впереди виднелся другой поло-гий песчаный берег, плавно переходящий в равнину. Дремотный зной окутал ее своей полуденной негой.
– Куда нас занесло, команданте? Какие будут распоряжения?
– Сдается, мы крепко хватили на север, лейтенант. Уж не приток ли это Сакраменто? – Луис указал дымящейся сигарой на мутно-бурые струи реки, что тихо катила свои воды перед ними.
– Сакраменто? – лицо Паломино вытянулось, как будто вместе с текилой он глотнул из фляжки здоровенную жабу.– Вы так считаете? А разве это не северный приток Салинас?
Удивление в глазах лейтенанта разрасталось, словно пожар в лесу.
Капитан посмотрел на него сверху вниз:
– Ручаюсь, амиго. Не надо спорить. Другое волнует меня: мы потеряли след, въехав в каньон. Но черт с ним, бьюсь об заклад, я отыщу его.
– Он все выше уходит на север, к русским…
– В том-то и дело! – Луис раздраженно бросил окурок в реку.– Если эта тварь уйдет за Юкайа… Мы повернем лошадей на юг. Нас ждет губернатор, а испытывать его терпение – сам знаешь. Скажи ребятам, чтобы перекусили. Спешиваться не будем. И так потеряли уйму времени. Движение вдоль реки, лейтенант. Вышлите авангард. Замыкающим пусть остается Альфредо. Когда он в арьергарде – отдыхаешь спиной. Ну, с Богом! Может, нам повезет, наконец, черт возьми!
Капитан привстал в стременах, осматривая пустынные, но по-своему прекрасные окрестности, а затем дал шпоры.
Так они проехали более часа, прежде чем высланная вперед четверка сообщила, что обнаружила многочисленные следы.
Луис де Аргуэлло дорожил своей честью куда более, чем еврей деньгами, поэтому тщательно исследовал берег и успокоился только тогда, когда отыскал то, что хотел: перевернутую звезду, закованную в полукружье подковы.
– Он был здесь несколько часов назад, капитан. Пожалуй, утром,– Паломино соломинкой измерил насто– явшуюся влагу, которая заполняла отдельные отпечатки копыт.
– Скорее всего ты прав, лейтенант.
Луис резко взглянул на свого юного друга. А тот с невозмутимым видом, втайне упиваясь скупой похвалой командира, продолжал:
– Судя по следам, их не менее пяти-шести десятков, дон, чуть меньше, чем нас. Полагаю, справимся. Прикажете преследовать?
Де Аргуэлло медлил с ответом, поглядывая на замерших в седлах и ждущих его приказа драгунов. Капитана тяготило отсутствие близ находящихся форпостов. Кто знал, как повернется дело? Быть может, потребуется помощь, а ждать ее не приходилось. Впереди лежал нелегкий опасный путь, а его солдаты и без того уже едва держали ноги в стременах. Порох и свинец после стычки с бандой Раньери в Сан-Ардо тоже были на исходе. В какой-то момент Луис засомневался, почувствовав свою беспомощность перед затеей, которую сам и заварил; страх нет-нет, да закрадывался в душу. Играя вслепую с Vacero, капитан рисковал, и ставкой была жизнь. Несмотря на презрение ко всем легендам и россказням о Степном Дьяволе, ему вдруг захотелось иметь втрое больше людей и сабель. Поднимаясь с колен, он с надеждой поглядел на свой окропленный святой водой клинок и прочитал молитву.
– Ну что, лейтенант? – де Аргуэлло посмотрел в беспокойные яркие глаза Паломино.– Риск – это единственный способ взять жизнь за горло. И Господь дает нам эту возможность.
Эскадрон шумно вброд перешел речушку и, взяв след, погнал лошадей. Стоявшее в зените солнце нещадно обжигало кожу, раскаляя пряжки, стволы ружей и прочие металлические вещи. Теперь на их пути не было ни ручьев, ни хоть какой-нибудь ямы с водой, лишь пересохшие мелкие русла с растрескавшейся глиной, на дне которых мелькали длиннохвостые ящерицы. Однако на этот счет Луис был спокоен: лошади по его приказу были предусмотрительно напоены, а кавалерийские фляжки полны.
Было около трех часов, когда рядовой Кристобаль, первым поднявшись на невысокий гребень, подал сигнал тревоги. Подъехавшие разделили его опасение. Перед ними расстелилась прямая, как сковорода, альменда, на горизонте которой наблюдалось явно какое-то движение.
– Что там, дон? – Паломино нетерпеливо протянул руку к передаваемой подзорной трубе.
– Ни черта не видно… одна пыль.
– Будем атаковать?
– Помолчите, лейтенант. Ничто так не раздражает в жизни, как суетливость. Эй, Альфредо,– капитан обратился к бывалому драгуну.– Что-то уж больно много пыли для сотни всадников?
– Да, команданте. Похоже на погонщиков скота… Может, индейцы?
– К черту, их только еще не хватало!
– Да, этих бестий лучше держать в приятелях… Враги их долго не живут,– вытирая шейным платком пыль с лица, откликнулся ветеран.– Только откуда им взяться здесь, команданте? Наши краснокожие лошадей не держат, разве что юты1 возвращаются из набега…
– Дьявол, расстояние слишком велико. Я до сих пор не пойму: от нас или к нам движется эта пыль?
Но на сей вопрос никто не ответил. Настроение было поганое. Капитан проехал на своем жеребце вдоль фронта, колко поглядывая в сторону горизонта. «Бог ведает, сколько их там, и кого? Инсургенты, индейцы или люди Vacero?»
– Что вы надумали, капитан? – конь приплясывал под подъехавшим лейтенантом.– Похоже, они двигаются на запад, к побережью.
– У победы десятки отцов, Паломино, поражение —всегда сирота. Впрочем,– Луис воинственно натянул кавалерийские краги,– везет тем, кто готов к везению. Эскадрон! Приготовиться к атаке!
Глава 3
Пыль, крики погонщиков и драгун, лай псов, ржание лошадей – всё смешалось в одну надсадную, бесконечную ноту. Длиннорогое стадо растянулось по равнине более чем на милю. Казалось, что оно движется само по себе, так как рыже-коричневые тучи пыли, поднятые животными, напрочь скрывали пастухов вместе с их лошадьми. Докричаться было невозможно: всё тонуло в реве сотен голов скота и в каменистом грохоте копыт, сотрясавших землю.
– Помилуйте, сеньор, больно! – глотая пыль, застонал закутанный в драное серапе старый погонщик.
– Что ты знаешь про боль, несчастный? Тебя, похоже, ни разу не целовала пуля. Как ты смел ослушаться слуг короля?
Сапог Луиса сильнее надавил на горло пастуха.
– Мы свободные погонщики, дон. Я никогда не клялся в верности королю.
– Неважно! Он ваш король, и этого довольно!
Луис, не убирая ноги с шеи скотовода, с размаха ударил того кулаком в подбородок. Голова отлетела назад, ноги дернулись, скребя каблуками о землю. Пастух захрипел, изо рта через нижнюю губу и подбородок потянулся ручеек крови.
– Твое имя, мерзавец? – де Аргуэлло ощупывал незнакомца медленным взглядом.
– Хосе Тавареа, господин капитан, из Пасо-Роблес… Знаете, наверное?.. Если хотите, возьмите двух лучших бычков для своих солдат… Я помогу вам выбрать.
– А ты хитер, Хосе,– Луис присмотрелся к талисману, болтающемуся на груди пастуха,– желтый лошадиный зуб на серебряной цепочке.
– Да, видно, не очень, сеньор. Встать мне хоть можно – стадо разбредется.
Щурясь от солнца, Луис улыбнулся в ответ той улыбкой, от которой мороз пробегает по коже. В ней сквозило что-то похожее на презрение, а может, и любопытство.
Пауза затягивалась, и Хосе Тавареа теперь уже отчетливее слышал тяжелые, гулкие удары собственного сердца, чем гул потревоженного стада. Во рту внезапно пересохло. Однако у него хватило мужества и сил, сплюнув кровавый сгусток, прохрипеть:
– Если вы решили убить меня, делайте это скорее. Только прошу и заклинаю Мадонной, не троньте моих сыновей! – Тавареа скосил глаза, с тревогой глядя на сол-дат, которые кружили на конях вокруг согнанных в круг молодых погонщиков.
– Они все твои? – в голосе де Аргуэлло прозвучало недоверие.
– Все девять, сеньор,– с гордостью ответил старик.– Старшему будет как вам. А младшему двенадцать.
Луис еще раз поглядел через плечо на сыновей погонщика – крепкие, прокаленные на солнце и ветре парни. Такие же дерзкие и упрямые, как их отец. Чем не сол-даты?