Литовец признался другу, что хочет уехать домой. Стройка подходит к концу, заработки упали, и лично ему, Чеснаускису, всё по чесноку, ловить здесь больше нечего. Кое-какой капитал он уже сколотил, пусть не такой, на какой рассчитывал, но на пару коров, пяток хрюшек, небольшую стаю уток хватит.
– Ты скотину купишь, а калхуз заберет, – мрачно предрек Мардан.
– Черта им! – разгорячился обычно спокойный и выдержанный Жинтарас. – Я на хутор отселюсь.
– У тебя же бронь, тебя не отпустят со струйка.
– Кто их будет спра-ашивать! Сказал уйду – значит, уйду, – литовец был настроен решительно.
Честно говоря, Мардан тоже уже давно подумывал о том, как ему слинять с водоканала. Не только подумывал, но и предпринимал конкретные шаги. Сдёрнуть со стройки он хотел с помощью… военкомата. Это сейчас всем фиолетово, служил ты в армии или нет, пожалуй, престижней даже откосить от армии, поскольку сегодня «священный долг» мачехе-Родине отдают лишь одни законченные лохи. А в те суровые и жестокие, но в чем то и чистые годы, получить «белый билет», если ты не футсен или фармазон какой, было большим несчастьем. Ни одна уважающая себя девка с тобой на одном гектаре и… кушать бы не села.
Мардан по-тихому прошел с осенним призывом медкомиссию. Его, как механизатора, приписали к танковым войскам, объявили номер команды, приехали уже и «покупатели»…
Но фокус не удался – в последний момент позвонили из Горловского управления водоканала и, козыряя бронью, отозвали своего работника обратно на стройку…
– А ты где живешь тама в своей Литве? – нарушил тягостное молчание Мардан.
– О, это есть отчень красивое место, – оживился Жинтарас, – хутор Данилюшко под Таркае. Когда то это была столица свободного государства Литва, – литовец сделал особое ударение на слове «свободный» и продолжил: – Слушай, друг, тебе это будет интериесно, у нас в Данилюшко есть гора, Татарский курган называется.
– Вай-хай! – удивился Мардан. – А здеся в Пантелеймоновке есть Байская гора, ее тоже называют Татарская. Эта что же и тама, и тута татары жили?
– Насчет тута не знаю, а в Таркае тотчна жили, и сейчас живут. Старики говорят, что раньше в Таркае и мечеть стояла, рядом с костёлом.
– И много у вас татар?
– Много, их у нас называют липки, у нас еще евреи и поляки живут.
– Как мои земляки татары-липкилар у вас поживают, никто не обижает?
– Нет, их уважают, – заверил коренной таркаец, – они отчень хорошо работают, у них большие красивые дома, скромные девушки. Липки – грамотный и образованный народ. Они даже имеют свой собственный нобелевский лауреат – писатель Генрих Сенкевич. Правда, он уже умер давно, и книжки писал, кажется, по-польски.
Мардан – казанский городской хулиган из ягодного оврага, – разумеется, ничего не слышал об Альфреде Нобеле, да и фамилия Сенкевич звучала как то не по-татарски. Но все равно паренек выпрямил спину и расправил плечи, переполняясь гордостью за своего знаменитого соплеменника.
Его гордость была бы еще полнее, если бы кругозор ФЗО-шника с семилетним образованием был чуточку шире. Тогда он мог бы знать о том, что таких знаменитостей, помнящих свои татарские корни, но забывших родной язык и культуру, пруд пруди в истории любого государства, тем более российского. Карамзин, Чаадаев, Аксаков – список можно плодить до бесконечности[1]
Мардан заказал еще «двисти» водки, а Жинтарас – еще одну бутылку Мадеры. Не многовато ли будет, друзья? Автор, конечно, мог бы воспользоваться своим писательским правом и отправить их первым проходящим поездом в Пантелеймоновку. Но тогда бы он нарушил законы постсоциалистического реализма. Посему автор делать этого не будет – увы, писатель не так уж и всесилен, порой он даже просто бессилен, и никак не может повлиять на поступки своих героев. Иногда писателю остается лишь внимательно за ними наблюдать, к чему и тебя призываем, дорогой читатель.
Знамо дело, что после таких возлияний наших друзей потянуло на подвиги. На подвиги, слава богу, пока вполне мирные, проявляемые сугубо, так сказать, на любовном фронте.
Мардан все чаще стал поглядывать на соседний столик, за которым одиноко сидели две гарные дивчины явно скучающего вида. Девушки были одеты по последнему писку моды. Чернявая демонстрировала прилегающий лиф, откровенно обнажающий большую мягкую грудь. А рыженькая невинно болтала ножкой в красной туфельке, соблазнительно выглядывавшей из под ее пышной черной юбки.
Красотки тоже стали постреливать намалеванными глазками в сторону парней. По-правде говоря, «стреляли» они больше в Жинтараса – голубоглазый блондин с простым открытым лицом показался им, видимо, легкой добычей. Мардан был пониже ростом, но более коренастый, его карие глаза блестели озорным огоньком, желваки нервно играли на скулах, выдавая серьезность его намерений.
Несмотря на свой еще довольно скромный любовный опыт, Мардан знал, что внешние данные – не главное в нелегком искусстве покорения капризного дамского сердца. Нет, мужская выправка и стать, безусловно, играют свою роль, но нужно и что то другое. Что именно? Напор и страсть. Щедрость и великодушие. Уверенность и сила. Однако это должна быть не тупая упертость разгоряченного быка, а мягко обволакивающая мощь благородного тигра. Хотя, если честно, на тигра Мардан похож был мало, скорее, на взъерошенного волчонка.
– Рыжая – моя, а ты займись черненькой, – предложил Мардан другу.
– Лиетувайтес – ура гражёс! – как то не к месту проявил свой местечковый патриотизм захмелевший Жинтарас.
– Переведи-и, – Мардан от нетерпения даже икнул.
– Литовские девушки – самые красивые!
– А-а, ну, наши казанские кызлар тоже нищаво, бик та матур, – Мардан не хотел уступать Жинтарасу в патриотизме, однако, бросив взгляд на красную туфельку и облизнув губы, не мог не заметить: – Хотя, знаешь, что я тебе скажу, дускаем, хохлушки тоже… эта…как его… дюже гарны! – с трудом подобрал он нужный эпитет.
– Да это просто кабацкие лярвы, – попытался сдержать любовный зуд друга Жинтарас.
– А нам татарам лишь бы даром! – весело воскликнул Мардан и хищно заиграл желваками.
– В том то и дело, что даром они не дадут.
– А это мы будем еще посмотреть, – Мардан подкрутил свои запорожские усы и принял боевую стойку.
Он готов уже был ринуться в бой, как его остановил подошедший к столику официант:
– Ну шо, хлопцы, скоро и нам – по коням. Платити будемо?
– А як же, – подтвердил Мардан и в широкой пьяной улыбке оскалил свою хищную волчью пасть. – Только, браток, принеси еще пачку «Беломор – канала»… Подожди, две пачки, для моего кореша тоже. И еще: бутылку шампанского вот этим девощкалар, от нашего стола, так сказать, вашему.
– Добре, – сказал официант и побежал за шампанским и папиросами.
4
Выскочив из ресторана, Мардан с Жинтарасом зашлепали сапогами по грязи, едва успев заскочить на подножку трамвая, уходящего по маршруту «Шахта № 5 – Ж/д вокзал».
Беглецы уселись на задних сиденьях полупустого вагона, и Жинтарас тут же принялся стыдить своего друга:
– Ти патчему меня обмануль, чшто у тебя деньги есть!
Мардан лишь криво усмехался.
– Как ти не боялся, нас же могли задерживать!
– Не боись, за все уплачено! – беспечно отмахнулся Мардан.
– Уплачено? А затчем ми тогда бежим? Патчему ти меня заранее не предупредил?
– А защим? Щтоб ты сидел и бздел? Нищава, ни обидниют, они, эти ушлые официанты, своё еще возьмут.
Немного поостыв и успокоившись, Жинтарас уже другим, дружелюбным тоном, в котором чувствовались даже нотки восхищения, обратился к другу:
– А ти, Мишель, молотчик! Принесит – тэ пачку папирос… ха-ха-ха, – не удержался он от смеха. – Нет, две… Для моего кореша тоже… ха– ха-ха… Я еще подумаль, я же не курю, затчем мне папироси… ха-ха-ха!!! ха-ха-ха!!! – увлек он своим нервным смехом и Мардана. – И еще шампанского для дефчонков… ха-ха-ха!!! – ой мамотчки! Я не могу!.. ха-ха-ха…