Так что пригодилась роду спасенная Тина дочь Линги, помоги ей прародитель Лар отыскать счастье среди лесовиков.
А Лишка так и стала охотницей и уже вторую весну подряд ходила на восток от Великой - громить гнездовья диатритов.
Опустив копье, Лишка подошла к диатримьей кладке, вытащила из-за кушака топор, махнула по первому яйцу.
- Постой! - крикнул один из парней. - Может они еще свежие...
- Насиженные... - не оборачиваясь ответила Лишка. - Еще бы день - ловили бы гаденышей по всей степи.
Резкими ударами Лишка расколола остальные яйца, толчком ноги подтолкнула к разоренному гнездищу убитого карлика.
- Сжечь бы... А впрочем, и камнями сойдет. Заваливай.
- Не торопись, - сказал второй из парней. - В нем стрела осталась.
Отполированным до полупрозрачности кремневым ножом он расширил рану в боку убитого карлика, вытянул глубоко засевшую стрелу, умудрившись не сорвать боевого оголовка. Затер кровь мелким песком. Лишка с напарником стаскивали в кучу камни, которые кое-где встречались в низинке. Камней явно не хватало.
- Ничего, - отдуваясь протянула Лишка, - песком досыплем.
Шаман безучастно стоял неподалеку и, казалось, вслушивался в вечернюю тишину. Так оно и было, только слушал он не обычные звуки, а колдовские шорохи, выдающие приближение врага.
- Идет, - негромко предупредил шаман. - Уже близко, но один. Можно встретить.
- Таши! - позвала Лишка.
Парень с копьем уже стоял рядом с ней, глядя на близкий, ограниченный гребнем бархана окоем. Таши, выдернув из колчана только что уложенную туда стрелу, встал позади копейщиков. Шаман Калюта остался недвижим, лишь продолжал вслушиваться с тем же отсутствующим видом, что и прежде.
Птица танцующим галопом выметнулась на ближнюю вершинку. Карлик на ее спине тонко визжал, понимая, что опоздал к гнезду и желая лишь отомстить погромщикам. Птица тоже видела, что случилось непоправимое, ее не приходилось понукать. Казалось ничто не сможет остановить несущуюся на обидчика диатриму: сомнет, стопчет, расклюет... И все же группа людей оставалась неподвижной. Лишка и Данок так даже вовсе присели на корточки и положили копья на землю. Один Таши изготовился к бою, натянув лук.
Хищная птица, в три человеческих роста высотой, одетая в броню из жестких перьев, которую не под силу пробить человеческой руке, с опытным вожатым, надежно укрытым на высоте, а против - четыре человека, которые и до гузки не смогли бы дотянуться. Казалось, участь людей решена: что не сделают когтистые птичьи ноги, в полминуты довершит изогнутый клюв. Пусть даже ждущая на бычьей жиле стрела угадает точно в птичий глаз, она не успеет остановить несущуюся громаду. Птица-диатрима весом превосходит матерого быка, а неуязвимостью - легендарного северного зверя: носорога.
И все же люди не пытались бежать при виде несущейся смерти. Они ждали. А когда диатриме оставалось сделать три последних великанских шага, Лишка и Данок разом выпрямились, подхватив с песка копья, больше похожие не на копье, а на бревно с насаженным на конец кремнем. Они не пытались бить, даже богатырских сил не хватало, чтобы ударить такой махиной, где уж тут справиться молодой женщине и мальчишке всего полгода как ставшему охотником. И все же, копья разом приподнялись, нацелившись в грудь опасной бегунье. У диатримы уже не было времени, чтобы остановиться или хотя бы свернуть в сторону, всей своей массой она ударилась в каменные наконечники.Раздался треск, однако вытесанные из лучшего дерева ратовища выдержали, лишь обитые кожей пятки копий ушли глубоко в песок. Клекочущий крик прервался, из распахнутого клюва вылетел фонтан алых брызг, диатрима бестолково забила лапами и повалилась набок, вывернув копье из рук Лишки.