Заратуштра, или Хождение духа Ницше - Гоголев Андрей Константинович

Андрей Гоголев

Заратуштра, или Хождение духа Ницше

Предисловие

Поскольку в прошлом религия определяла своим содержанием весь государственный строй и общественный быт народов, являясь по сути единственной идеологией и источником знаний, постольку этим сочинением и предпринято обращение к «копилкам» имперских и локальных верований, философских учений – к основанию будущего, без прошлого не существующего: в устах героев романа легко угадываются цитаты из Библии, евангелий и апокрифов, из книг Авесты, Энциклопедии Абхидхармы, Корана, табличек библиотеки Ашшурбанапала, изречения Конфуция; использованы высказывания известных философов, богословов и историков; предпринята также реконструкция древнеславянских верований по итогам исследований проф. В.А. Чудинова.

В России начала XXI века, при полном отсутствии, на мой взгляд, какой-либо проработанной идеологической платформы развития государства, с одной стороны, наметился процесс возврата к патриотичным лозунгам времён периода правления царя Ивана IV (идеология староверов, в частности). Но, с другой стороны, в прямо противоположном направлении, вместо повсеместного развития национальных особенностей внедряются чуждые понятия и неприемлемые для человека Российской суперэтносистемы моральные устои и правила ведения житейских дел. К сожалению, уже давно возникла ситуация, предсказанная Н.С. Трубецким: «Низы продолжают жить обломками культуры, некогда служившей нижней ступенью, фундаментом туземной национальной культуры, а верхи живут верхними степенями другой, иноземной, романо-германской культуры; в промежутке между низами и верхами помещается слой людей без всякой культуры, отставших от низов и не приставших к верхам именно в силу качественной разнородности обеих культур, сопряжённых в данной нации»

Стоит сказать, что отрисовка образа одного из отрицательных героев сочинения и отсутствие в книге каких-либо компромиссов с идеями этого персонажа родились из осмысления фраз Артура Н. Чемберлена1 и В. П. Вихлянцева2. При этом надеюсь, что мне удалось отделить свои оценки идеологической базы оголтелого иудаизма с его секулярной модификацией идеологии стран Внеморальной Оси от приятия еврейской нации в целом, равно как и приятия всех иных народов.

Основой части сюжета книги служит плод штурмового вдохновения Фридриха Ницше, его филологический шедевр «Так говорил Заратустра», а также аксиома, к которой пришли одновременно и Ф. Ницше и Ф. Достоевский; все «теоремы» этой книги «выведены» именно от этой аксиомы.

Текст оказался бы трудночитаемым, выполни я все правила цитирования: настолько обильно он насыщен идеями и высказываниями, которые мне не принадлежат. Поэтому постоянно отсылать читателя к номерам стихов, айятов, к фрагардам, наскам, ха, карикам и т.п. первичным и объединительным текстовым ячейкам религиозных Писаний, к литературным памятникам мира и к другим источникам мною посчиталось ненужным – имеющий уши да услышит; знающий да узнает. Однако при любом использовании заимствованного материала, – будь то лишь отдельная меткая фраза или объёмный пассаж, будь то прямая мысль, мысль, которая только навела меня на собственные размышления, или будь то графический или музыкальный образ, – в любом случае автор первоидеи обязательно включался мною в перечень, помещённый в конце работы, либо он прямо упоминается в тексте.

Читатель, хорошо знакомый с цитируемыми здесь источниками и авторами, тотчас опознает их в тексте, но однако обнаружит, что некоторые фразы использованы порой с неточностями. Более того: здесь можно встретить текстовые фрагменты, сконструированные из купюр одновременно нескольких авторов и цитат из литературных памятников; на страницах сочинения друг с другом «встречаются» люди разных эпох (но разных ли?), а среди персонажей появляются вообще непостижимые сущности. Кто-то поспешит назвать такой стиль сюром, я же предпочитаю квалифицировать такие художественные элементы как реминисценцию наоборот. По крайней мере, если в музыке никто не удивляется появлению вариаций на известную мелодию, или попурри, или даже витиеватых джазовых драпировок общеизвестных мелодий, то почему не может существовать литературного джаза?

В целом книга задумана как хрестоматия по курсу «Религиоведение» с возможно более близким соприкосновением с основами функционирования той или иной религии или учения на высшем уровне, написана в нестандартной форме остросюжетного романа не без элементов мистики. Главный герой романа, основав, на мой взгляд, самое гениальное, а, следовательно, самое понятное и изящное на планете вероучение, столкнувшись как с самыми мрачными идеями, так и впитав в своих путешествиях вечные идеи Совести, в своей новой жизни явит миру новую религию Добра, сокрушающую Зло и блокирующую все причины Страданий как людей, так и Земли. Но как и всякое новое это новое учение Добра вберёт в себя весь прежний людской опыт Совести, который, надеюсь, достаточно полно описан в данной книге.

Предлагается значительно переработанная вторая версия романа.

Пролог

Они потянулись с юго-востока. Ко времени ледники отошли вспять, и никто из людей аР на берегах реки Ра3 не возражал пропустить племена из Согдианы через свои, уже давно ухоженные земли, на Север, к их общим истокам. Пропустить, оказав помощь семенами и продовольствием, передав пришельцам опыт единения с природой и временем Земель Единства, – таково было решение вождей, в головах которых даже и не шелохнулась мысль испросить мнение четырёх храмовых жрецов – настолько очевидным было решение; всех охватила сладостная дрёма воспоминаний крови.

Да и откуда было взяться сомнениям, если предания стариков отрисовывались в странниках отнюдь не блёклыми красками, от общения рождалось чувство неосознанной взаимной симпатии и душевного подъёма, примерно так же, как и тогда, когда встречаешь близких после долгой разлуки.

Путь пришельцев был очень долог и лежал через многие земли; будучи любознательными, останавливаясь в ожидании отставших и готовясь к новым испытаниям, они впитывали в себя все самые лучшие достижения принимавших их хозяев; все дивились на сёдла коней их кожаные, на луки, отсылающие стрелы в даль необъятную, на ножи длинные, на горшки расписные да на повозки громыхающие; многое было диковинным в скарбе пришельцев.

Среди которых выделялся один, ходивший сам по себе, Мастер. Он был ещё не стар, никогда и ничего не просил, был одет в видавшее виды рубище; чуть вившиеся и уже седые волосы спадали ему на смуглое лицо – он прятал за ними иногда вспыхивающие добрые смешинки глаз. Когда ему приносили еду, он принимал её с таким видом, что всем становилось понятно: эта плошка с кашей принадлежала ему всегда, и дарителю просто глупо ожидать какого-либо знака благодарности. Собственно, никто и не ожидал. Более того, была заметна опаска отказа: подносящий явно волновался – а будет ли принят знак внимания? Но больше он питался мёдом и лесной ежевикой, им одолжив свой желудок.

Можно было заметить, что к общению с ним люди готовились загодя, стараясь составить свой вопрос короче и яснее с тем, чтобы и получить ясный и короткий ответ; и с тем также, чтобы скорее уступить времени очередь нуждающихся в сопереживании и советах мудрого.

Мастер притягивал внимание Ученика, о котором, но только по скупым обрывкам фраз Верховного жреца храма Макоши людей Ра было известно, что тот готовит его к долгому пути. Но что это за путь и сколь он будет долог, оставалось непонятным.

И вот однажды Мастер первым обратился к Ученику:

– Существует связь причинности, в которую ты вплетён, и, после твоей смерти, она опять создаст тебя! Скажу больше: ты сам принадлежишь к причинам вечного возвращения; поэтому я заговорил с тобой, и зная ещё, что ты любопытен.