Как мне представляется, российское право этот тест не прошло. Такой вывод неизбежно следует из ряда фактов: суды, опираясь на формальное применение положений ГК РФ о залоге, поручительстве и гарантии, в массовом порядке признавали обеспечительные сделки недействительными, незаключенными, прекратившимися и освобождали лиц, выдавших обеспечение, от исполнения обязательств перед кредитором[4], а установленная законом процедура реализации «выживших» в горниле судебных баталий залогов оказалась совершенно неэффективной[5].
Все это выявило как содержательную и процедурную слабость обеспечительных конструкций, имеющих место в российской деловой практике, так и серьезнейшие проблемы в понимании и применении участниками оборота и судами соответствующих положений ГК РФ. Это обстоятельство, соединенное еще и с традиционным недоверием к непоименованным способам обеспечения исполнения обязательств, которое довольно длительное время демонстрировали суды[6], оставило кредиторов, применявших российское право, один на один с должником: традиционные способы обеспечения обязательств легко разрушались в судах либо оказывались неэффективными, а непоименованные – чрезвычайно рискованными с точки зрения судебного признания обеспечительных прав. В итоге у кредиторов зачастую оставалось лишь то, что им предопределено этимологией самого термина «кредитор» (лат. credere – «верить»), – надежда, что должник не станет неплатежеспособным и исполнит обязательство. Картина довольно печальная для правопорядка, претендующего хотя бы и на региональное, но доминирование…
Задачей данной монографии является разбор лишь одной, хотя, наверное, самой главной проблемы российского права, регулирующего обеспечительные сделки, – проблемы акцессорности обязательств, порождаемых обеспечительными сделками, т. е. их связи с обеспеченным обязательством. Именно это свойство современного российского залога и поручительства – двух, пожалуй, наиболее распространенных в российской деловой практике обеспечительных конструкций – активно использовалось залогодателями и поручителями для «изобретения» различных способов освобождения от обязательств, возникающих из соответствующих договоров.
Однако изучение практики Президиума ВАС РФ по разрешению споров между кредиторами и лицами, выдавшими обеспечение, свидетельствует о том, что такое положение дел не устраивает высшую судебную инстанцию. Из более чем 20 споров, связанных с залогом и поручительством, которые Президиум ВАС РФ рассмотрел в 2008–2011 гг., во всех без исключения случаях встречается один и тот же сюжет: кредитор попытался прибегнуть к реализации обеспечительных прав; лицо, предоставившее обеспечение, предъявило иск или возражение о наличии юридических пороков в обеспечительной сделке; нижестоящие суды, соглашаясь с ним, признали, что у кредитора обеспечительные права отсутствуют. И во всех случаях Президиум ВАС РФ признавал позиции нижестоящих судов ошибочными, а обеспечительные права кредитора – существующими. При этом результат анализа правовых позиций Президиума ВАС РФ в сфере залога и поручительства должен неизбежно подтолкнуть юристов к выводу о том, что высшая судебная инстанция вовсе не считает акцессорность обязательств залогодателя или поручителя чем-то вроде «священной коровы»: «приспосабливая» довольно негибкие и консервативные нормы ГК РФ под нужды гражданского оборота, Президиум ВАС РФ, на мой взгляд, сформировал несколько генеральных линий ослабления взаимной связи обеспеченного и обеспечительного обязательства, что позволяет в значительном числе сложных случаев сохранить обеспечительные обязательства и тем самым защитить положение кредиторов.
Другой важный фактор, который подтолкнул меня к написанию этой монографии, – это грядущая реформа гражданского законодательства, в ходе которой планируется значительно изменить залоговое право, в том числе путем введения совершенно новой для российского правопорядка обеспечительной конструкции, именуемой в проекте новой редакции ГК РФ «независимой ипотекой», а также модернизацией положений Кодекса о независимых гарантиях в части устранения законодательного ограничения круга лиц, которые могут выдавать такие гарантии (сейчас – это банки и страховые компании). Точечное изменение некоторых положений § 5 гл. 23 ГК РФ о поручительстве также приведет к ослаблению взаимной связи между обеспеченным обязательством и обязательством поручителя.
И наконец, последнее соображение: Россия пусть и является частью романо-германского правового мира, тем не менее, фактически не участвует в общеевропейской правовой жизни, хотя проблемы, которые обсуждаются в ее рамках, содержательно очень близки с теми вопросами, которые встают перед разработчиками проекта новой редакции ГК РФ, судебными инстанциями, практикующими юристами. В сфере обеспечительных сделок в европейском частном праве сегодня, например, на повестке дня стоят такие вопросы, как создание конструкции так называемой евроипотеки (Euro-mortgage) (т. е. унифицированных и пригодных к использованию в любой стране – члене ЕС правил о вещном обеспечении (real security)) и переосмысление конструкции личного обеспечения (personal security), выданного физическим лицом финансовой организации. Оба этих вопроса теснейшим образом связаны с принципом акцессорности. Если в отношении евро-ипотеки сегодня, скорее, побеждает модель неакцессорного вещного обеспечения по типу германского поземельного долга (Grundschuld) или швейцарской долговой расписки (Schuldbrief)[7][8], то в отношении личного обеспечения (suretyship, guaranty), выдаваемого физическим лицом в обеспечение любой формы потребительского кредита, предлагается усилить значение принципа акцессорности[9].
В настоящей работе я хотел бы сначала остановиться на теоретических аспектах принципа акцессорности, разобрав достоинства и недостатки его применения к обязательствам, возникающим из обеспечительных сделок. Затем я перейду к материалу российского права и рассмотрю реализацию (как в законе, так и в судебной практике) принципа акцессорности в отношениях, связанных с залогом и поручительством. В завершение я бы хотел рассмотреть особенности неакцессорных обеспечительных конструкций, имеющихся в проекте модернизации гражданского законодательства (независимая ипотека и независимая гарантия).
2. Основные положения учения об акцессорности
Идея юридической связанности долга и обеспечивающего его обязательства предопределена самим существом обеспечительной сделки. Обеспечение выдается только потому, что существует основной долг; цель предоставления обеспечения – упрочить веру кредитора в получение причитающегося ему по обязательству[10]; при отпадении этой цели должно быть восстановлено первоначальное положение, и обеспечительные права кредитора должны прекратиться[11]. Поэтому юридическая связь обеспеченного долга и обеспечительного правоотношения является абсолютно естественной[12].
В самой общей форме акцессорность одного (обеспечительного) обязательства по отношению к другому (обеспеченному) выражается краткой, но емкой формулой: нет долга – нет обеспечения[13]. Это действительно одно из наиболее заметных проявлений принципа акцессорности. Однако это далеко не полная его характеристика. В литературе общепризнанным является мнение о том, что акцессорность проявляет себя на всех этапах существования обязательства от возникновения до прекращения. В связи с этим выделяют: (a) акцессорность возникновения; (b) акцессорность объема требования; (c) акцессорность следования за главным требованием; (d) акцессорность прекращения; (e) акцессорность в части возможности принудительного осуществления.