Мак-Каммон Роберт
Роберт МАК-КАММОН
Я сделаю это.
Да. Сделаю.
Я держу булавку в руке; сегодня вечером я собираюсь заглянуть во внутреннее солнце.
И тогда, когда я до краев буду полон ослепительным сиянием и жаром, когда мой мозг заполыхает таким пожарищем, что хоть звони во все колокола, я прихвачу в "Макдональд" на углу свой винчестер, и посмотрим, кто что кому скажет.
Вот, пожалуйста, разговариваешь сам с собой. Так здесь больше никого нету, с кем же мне разговаривать? Нет, нет; здесь моя подружка. Вот она, у меня в руке. Да ты знаешь. Булавка.
У меня есть остренькая подружка-невеличка. Ты только взгляни, как блестит это крохотное острие. Она - Булавка - завораживает. Она говорит: смотри на меня смотри долго и внимательно и увидишь во мне свое будущее. Очень острое будущее, и в нем - боль. Булавка лучше Бога, потому что Булавку я могу держать в руке. Бог где-то терзается и стонет в тишине... где-то там, наверху. Высоко-высоко за потолком. Черт, трещина, а я и не знал. Неудивительно, что этот паскудный потолок в этом месте протекает.
Ну, так. Джонни - нормальный парень. В смысле, стрелять в него я не стану. Он в порядке. Остальные... бац, бац, бац, ровно две секунды - и все в этой лавочке покойники. Мне не нравится, как они захлопывают рты, когда я прохожу мимо, точно у них есть секреты, которые мне знать не положено. Как будто у человека могут быть секреты, если он целый день возится с машинами, чинит тормозные колодки да клеит шины, и под ногти ему забивается такая грязюка, что не отмоешь. Хороши секреты! А вот Булавка... у Булавки секреты есть. Сегодня вечером я узнаю их и поделюсь своим знанием с людьми на углу, с теми, кто жрет гамбургеры в безопасном, надежном мире. Держу пари там крыша не течет будь она неладна я заставлю ее потечь всажу пулю навылет ну так.
Я потею. Тут жарко. Подумаешь, новость - вечер-то летний.
Булавочка, ты такая хорошенькая, аж слеза прошибает.
По-моему, фокус в том, чтобы не моргать. Я слышал про таких, кому уже случалось делать это. Они видели внутреннее солнце и выходили сияющие, светозарные. Здесь у меня всегда темно. В этом городе всегда темно. По-моему, им требуется немного солнечного света, как думаешь?
Вообще-то с кем это ты беседуешь? Я, сам, с собой. Вместе с Булавкой выходит четверо. Черт возьми, можно бы сыграть в бридж, если б была охота. Лукас любил играть в бридж; любил жульничать и по-всякому обзываться да все равно что еще тут делать? О, эти белые-белые стены. По-моему, белый цвет Сатаны, ведь у него нет лица. Я видел по телевизору проповедника-баптиста и на нем была белая рубаха с закатанными рукавами. Он говорил подходите поближе по проходу ну давайте давайте подходите пока можно и я покажу вам дверь в Царствие Небесное.
Это большая белая дверь, сказал он. Сказал и улыбнулся да так улыбнулся о я-то знал просто знал что на самом деле он говорит ты смотришь меня верно Джои? На самом деле он говорил: Джои ты же все знаешь о больших белых дверях не так ли ты знаешь что когда они с размаху захлопываются слышно как щелкает задвижка и бренчит в замке ключ и ясно что эта большая белая дверь уже не откроется пока кто-нибудь не придет и не откроет ее. Когда она закрывалась открывалась она всегда очень нескоро.
Я всегда хотел стать звездой. Как в кино или по телеку, кем-нибудь важным, чтоб вокруг было полно народу и все они кивали бы и говорили да-да как верно вы очень разумно рассуждаете. Вид у них всегда такой, будто они знают, куда идут, а еще они вечно торопятся туда попасть. Ладно, я тоже знаю, куда сейчас пойду. Прямиком на угол, туда, где золотые арки. Выгляни из окошка, их видать. Вон, машина к ним заворачивает. Субботний вечер, народу будет полно.