А ему больше не хотелось оправдывать ни чьей-то веры, ни доверия. Ему все надоело донельзя!
Он мог поклясться теперь, что баритон принадлежал Реброву. Да-да.
Толику Реброву, его бывшему шефу, большой канцелярской заднице и бывшему поисковику.
Но он не видел Реброва. Прямо напротив, за длинным низким столиком из иргизейского гранита, светящегося черным внутренним огнем, сидело четверо.
Среди них на было ни одного знакомого. Но Иван сразу понял, это серьезные люди, это не чета Толику Реброву и всей космофиотовской административной братии. Разговор, видимо, будет серьезный.* - Только прошу без вступлений, сразу к делу, - начал он первым, не сказав слова приветствия, начал грубовато и немного раздраженно.
Черный огонь от столика разлился по сферическому залу, заиграл лиловыми бликами под зеркально прозрачным, уходящим глубоко вниз гидрополом. И выплыла оттуда, изнизу клыкастая рыбина, раззявила черную пасть, напоминая о чем-то смутном, "полузабытом. Иван не любил этих новшеств. Но он сидел и смотрел вовсе не на серьезных и молчаливых людей, а на эту всплывшую гиргейскую рыбину. И казалось ему, что в ее мутном красном глазе вьхсвечивается непонятный и страшный разум. Он знал - это только кажется. Но не мог оторвать взгляда.
- Конечно, конечно. Только дело! - заверил сидевший справа старик, лет под сто двадцать - сто тридцать с лохматыми седыми бровями и пронзительно-ясным серым взором. - Вы нам и нужны именно для дела...
- Короче! - Иван сам скривился от своей грубости.
Но ему не нравилось тут, и он не намеревался задерживаться.
- Нам нужен поисковик. Точнее, разведчик-резидент! - выпалил напрямую видевший напротив круглолицый человек с перебитым широким носом. Он наклонился вперед и смотрел прямо в глаза Ивану.
- Нет! - Иван сделал попытку встать. Но обволакивающее кресло не выпустило его.
- Я вам сейчас все объясню, - продолжил круглолицый.
Иван не ответил. Но на его лице было написано все, дополнительных разъяснений не требовалось.
- Простите! - круглолицый привстал, поклонился, сокрушенно покачал головой. - Это что-то с автоматикой, психопроцессоры шалят, простите!
Иван почувствовал, что он свободен, что кресло более не удерживает его своими воздушно-мягкими щупальцами. Но он не встал. В нем совершенно неожиданно впервые за последние полгода проявилось любопытство, збычное человеческое любопытство, казалось, давно им утраченное, позабытое. Он не сомневался, что нашел бы выход, проложил бы себе дорогу к нему, но он не встал - ни один мускул в его исстрадавшемся, но могучем еще теле не вздрогнул, не напрягся.
- Я давно ушел из Космофлота, - проворчал он примирительно, будто прощая, - да и какой тенерь из меня поисковик! Не по тому адресу обращаетесь.
У него еще таилась в душе надежда, что они заговорят о Том мире, что ему наконец-то дадут возможность поведать им кое-что, выслушают, поймут.
Надежда была смутной и слабеющей. Он понимал ее несбыточность.
И потому спросил в лоб:
- Куда?
- Далеко, - ответил круглолицый, - очень далеко.
Но в нашем Пространстве. Мы долго подыскивали кандидатуру...
- Только не надо всех этих фраз, не надо! - Иван забросил ногу на ногу. - Я развалина! Я не перейду через Осевое! Вы что же - не наводили справок, не знаете, где я был, как вернулся, и вообще - это, что шутка?!
- Это не шутка. Через несколько мгновений вы перестанете быть развалиной.
Иван почувствовал, как проваливается куда-то вниз - он летел сквозь хрусталь гидропола, в бездонный аквариум, к этим жутким гиргейским клыкастым рыбинам с кровавыми глазищами. Его неудержимо несло вниз. И в тоже время он оставался в кресле. И ему это было знакомо. Он все это уже испытывал.