Джеймс Хэдли Чейз
А что же будет со мной?
© М. А. Загот, перевод, 1991
© Е. А. Королева, перевод, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020
Издательство АЗБУКА®
Глава первая
Меня разбудил телефонный звонок. Я взглянул на часы на столике у кровати. Было пять минут десятого. Я сбросил с себя простыню и спустил ноги на пол. Сквозь тонкое перекрытие я слышал, как мой старик внизу говорит по телефону. Звонят наверняка мне. Ему почти никогда не звонят. Я натянул халат, и, когда подошел к лестнице, он уже звал меня.
– Джек, тебя кто-то спрашивает, – сказал он. – Пойсон… Больсон… я не разобрал.
Я скатился с лестницы в три прыжка, заметив, что старик провожает меня печальным взглядом.
– Я уже ухожу, – произнес он. – Жаль, что ты не встал пораньше. Мы бы могли вместе позавтракать.
– Угу.
Я ворвался в крошечную, скучно обставленную гостиную и схватил трубку.
– Джек Крейн слушает, – сказал я, глядя, как мой старик идет по дорожке к своему пятилетнему «шевроле», собираясь отсиживать очередной банковский день.
– Привет, Джек!
Тринадцати месяцев как не бывало. Этот голос я бы узнал где угодно, и я вытянулся по стойке смирно.
– Полковник Ольсон!
– Да, я. Джек, как поживаешь, сукин ты сын?
– Отлично. А как вы, сэр?
– Да хватит мне сэркать. Мы уже, слава богу, не в армии! Чертовки трудно было тебя отыскать.
Мне показалось, что в его голосе нет прежней напористости. Но это величайший пилот бомбардировщика в истории, чьими наградами можно завесить целую стену, и он говорит, что пытался меня отыскать! Полковник Берни Ольсон! Мой командир во Вьетнаме! Замечательный парень, которому я помогал оставаться в воздухе в любую погоду, пока он вытрясал из вьетконговцев душу. Три года я был его старшим механиком, а потом он получил пулю в пах, положившую конец его карьере. Наше прощание стало самым печальным моментом в моей жизни. Он отправился домой, меня приписали к другому летчику, а тот оказался таким жлобом! Моим непревзойденным героем оставался Ольсон. Я и не надеялся снова услышать его голос, но вот он здесь, говорит со мной спустя тринадцать месяцев.
– Слушай, Джек, – сказал он, – я сейчас спешу. Должен лететь в Париж. Ты как вообще устроился? А то, если тебе интересно, могу подкинуть одно дело, работать будешь вместе со мной.
– Ничего себе! Да это просто мечта.
– Отлично. Плата пятнадцать кусков. Я тебе пришлю билет на самолет и денег на текущие расходы, тогда и поговорим. – Я недоумевал, почему же голос этого великого человека звучит так безжизненно? – Хочу, чтобы ты прилетел ко мне. Я звоню из Парадиз-Сити, это примерно в шестидесяти милях от Майами. Работа трудная, но тебе вполне по зубам. В любом случае, если у тебя нет ничего другого на примете… что ты теряешь?
– Полковник, вы сказали, «пятнадцать тысяч»?
– Именно, но тебе придется их заработать.
– Это меня не пугает.
– Я тебе еще позвоню. А сейчас я спешу. Пока, Джек. – И связь прервалась.
Я медленно положил трубку на рычаг, а потом уставился в потолок, ощущая, как меня захлестывает волна возбуждения. Уже полгода, как я уволился из армии. Приехал домой, потому что больше податься было некуда. Прожил эти полгода в захудалом городишке, спуская армейские выплаты на девочек, выпивку и в основном валяя дурака. Все это не радовало ни меня, ни моего старика, который управлял местным банком.
Я говорил ему, что рано или поздно найду работу, говорил, чтобы он не переживал. Он был готов расстаться со своими сбережениями, чтобы сделать меня хозяином авторемонтной мастерской, но это было последнее, чего бы мне хотелось. Я не собирался становиться очередной мелкой сошкой, как он. Я ждал Великого Часа.
Городок у нас славный, девушки покладистые. Я успел и как следует повеселиться, и заскучать и говорил себе, что, когда деньги начнут иссякать, я поищу работу, но только не здесь. И вот, как гром среди ясного неба, явился полковник Берни Ольсон, мой кумир, и предлагает работу, за которую мне заплатят пятнадцать тысяч! Надеюсь, я не ослышался? Пятнадцать тысяч! Да еще и в самом шикарном городе на всем побережье Флориды! Я ударил кулаком по ладони. От восторга мне хотелось стоять на голове!
И я стал дожидаться вестей от Ольсона. Старику моему я ничего не сказал, но он и сам был не дурак, понял, что что-то назревает.
Вернувшись из банка на обеденный перерыв, он принялся поджаривать два стейка, поглядывая на меня. Мама умерла, пока я служил во Вьетнаме. Я знал, что не стоит соваться к старику со своей помощью. Ему нравилось самому покупать продукты по пути из банка и самому готовить, пока я болтаюсь рядом.
– Хорошие новости, Джек? – спросил он, переворачивая стейки.
– Пока не знаю. Возможно. Один мой друг зовет меня в Парадиз-Сити во Флориде, говорит, есть работа.
– Парадиз-Сити?
– Ага… это рядом с Майами.
Он разложил мясо по тарелкам.
– Это ведь далеко отсюда.
– Ну, есть места и подальше.
Мы взяли тарелки в гостиную и некоторое время ели молча, а потом он произнес:
– Джонсон хочет продавать свой гараж. Такая удачная возможность для тебя. Я бы дал денег.
Я взглянул на него: одинокий старик, отчаянно пытающийся меня удержать. Ему будет совсем тоскливо одному в этой халупе, но для меня-то здесь что за жизнь? Он пожил в свое удовольствие. Я тоже хочу.
– Неплохая мысль, пап, – я не смотрел на него, сосредоточившись на стейке, – но я сначала узнаю, что там за работа.
Он кивнул:
– Конечно.
На этом мы и порешили. Он отправился в банк, отсиживать остаток рабочего дня, а я лег на кровать и принялся размышлять. Пятнадцать тысяч!
Может, работа и нелегкая, но за такие деньги не грех и попотеть.
Лежа на кровати, я вспоминал прошлое. Сейчас мне двадцать девять. Я дипломированный авиамеханик. Внутренности самолета знаю как свои пять пальцев. Пока меня не призвали в армию, у меня была прекрасно оплачиваемая работа в компании «Локхид».
Три года я обслуживал самолет полковника Ольсона, а потом вернулся в этот заштатный городишко. Я понимал, что рано или поздно придется заняться карьерой. Моя беда в том, сказал я себе, что армия меня избаловала. Мне не хотелось снова возвращаться в жизнь, где придется думать своей головой и обходить конкурентов. Армия пришлась мне по душе. Деньги хорошие, девочки сами на шею вешаются, необходимость соблюдать дисциплину меня не обременяла. Но пятнадцать тысяч долларов словно открывают дверь в жизнь, о которой я мог только мечтать.
«Работа тяжелая? Подумаешь, – сказал я себе, потянувшись за сигаретой, – да чтобы я отказался от таких денег, работа должна быть просто чертовски тяжелой».
Кое-как проползли два дня, а потом я получил от Ольсона пухлый конверт. Его принесли, когда мой старик собирался в банк. Он поднялся ко мне, постучал в дверь и вошел. Я только что проснулся и чувствовал себя препогано. Ночка накануне выдалась бурная.
Я водил Сьюзи Доусон в ночной клуб «Таверна», и мы напились там вдрызг. Потом до трех ночи болтались на каком-то пустыре, а потом я каким-то образом ухитрился проводить ее домой и сам кое-как дополз до постели.
Я моргал, глядя на старика и чувствуя, как пульсирует в голове. В глазах двоилось, а это означало, что накануне я упился до поросячьего визга. Отец казался очень высоким, очень худым и очень усталым, но доконало меня то, что их было двое.
– Привет, пап! – сказал я, заставляя себя сесть.
– Тебе письмо, Джек, – сказал он. – Надеюсь, это то, что ты ждешь. Мне пора уходить. Увидимся за обедом.
Я взял пухлый конверт.
– Спасибо… удачного утра. – Хотя бы это я сумел из себя выдавить.
– И тебе того же.
Я лежал, пока не услышал, как закрылась входная дверь, и только тогда разорвал конверт. В нем оказались билет первого класса на рейс до Парадиз-Сити, пятьсот долларов наличными и короткая записка, гласившая: «Встречу в аэропорту. Берни».