Аскольд сбросил с плеча мешок, он только что выбрался наружу карьера с очередной порцией отработанного грунта.
Савахи уставился на него единственным глазом:
– Ты. Иди за киркой.
Аскольд стоял, не шелохнувшись.
– Пошёл, я сказал! – главный страж замахнулся ятаганом. Он частенько доставал оружие, иногда по делу, но чаще просто из желания поглумиться над слабым. А слабыми для него являлись все, кроме правителя.
Аскольд, лихорадочно соображая, как следует поступить, побежал наугад в сторону хозяйственных построек.
– Эй, тебе чего? – окликнул молодой стражник, карауливший имущество.
– Господин сказал идти за киркой, – пролепетал Аскольд.
– Так ты промахнулся. Иди за мной.
Молодой стражник выглядел добродушным малым, его чёрное лицо то и дело озарялось ослепительно-белой улыбкой. Будь все стражники такими как этот, жизнь была бы намного легче.
– Выбирай, – предложил стражник, когда они приблизились к нагромождению инструментов. Сваленные в беспорядке кирки переплелись с лопатами, ломами и ситами. В голове промелькнуло, что, если перековать эту кучу железа в мечи, можно вооружить небольшую армию.
Аскольд схватил наугад, торопливо поблагодарил. Он спешил вернуться на карьер, опасаясь гнева Савахи.
– Да не за что, – улыбнулся стражник. Если что – обращайся. Меня зовут Нгоа.
До сих пор ни одна женщина не вызывала у него чувств, хотя бы отдалённо напоминавших то, что Аскольд переживал после первого взгляда, брошенного на него белокожей наложницей правителя. С её лицом перед глазами он ложился спать и вырывался из мучительных ночных терзаний, помня только её.
Всё чаще он отирался возле шатра, не замечая неприязненных взглядов других стражников, несущих вахту по периметру забора – мало кому нравятся частые встречи с начальством. Он надеялся, что она появится. И вот, уставший и сильнее прежнего обожжённый солнцем, он собирался уже отправиться в хижину, когда калитка отворилась.
– Вакати спит, – вместо приветствия сказала девушка и, схватив за руку, затянула Аскольда внутрь двора. В любое другое время он бы сжался от ужаса, ведь проникать за изгородь без разрешения строго запрещено. Но потрясение от услышанного, заставило забыть об опасности.
– Ты умеешь… говорить? – пробормотал он.
– Всегда умела. Но ваш язык ещё учу. Хочешь знать моё имя?
Не умея вымолвить и слова, Аскольд судорожно кивнул.
– Ясина. Слышал когда-нибудь такое?
Аскольд замотал головой. Было видно, что слова даются девушке с трудом, кое-какие звуки она произносила неправильно, но всё равно это было невероятно. За месяц выучить язык. Как такое возможно? Уж не чируви ли постарались?
– Вниз! – приказала Ясина и резким движением пригнула его голову. Через мгновение за забором прошелестели шаги.
Разум требовал пойти на попятную, рисовал Вакати, выглянувшего из шатра и заметившего свою наложницу в компании главного стража. Но Аскольд был готов сложить голову, лишь бы побыть рядом с ней. Он с самого начала знал, у такой девушки не может быть обычного имени. И не ошибся. Само сочетание звуков, похожее на что-то неземное и бесконечно прекрасное ласкало слух.
– Я-си-на, – произнёс он, не сразу поняв, что сделал это вслух.
– Правильно, – похвалила она и засмеялась.
– Мы очень старались его усыпить, – вдруг добавила она и мотнула головой в сторону шатра. Только теперь Аскольд заметил тёмные круги у неё под глазами. Каким образом они со второй наложницей «усыпляли» правителя, Аскольд постарался не думать.
5
Нгоа был единственным из стражников, кто относился к Аскольду по-доброму. Не то чтобы темнокожий здоровяк кормил его финиками, но и бессмысленной жестокости, которой славились остальные стражники, Аскольд от него не видел. Бывало даже, Нгоа защищал рабов от нападок, а то и от верной смерти у Жертвенного столба. Казалось, такой добряк не может даже надеяться стать главным стражем. Но в один из дней Савахи отправился в шатёр правителя и не вернулся. Через одну из наложниц Вакати передал, что Нгоа назначен главным. Следующим утром Нгоа встал на пути Аскольда, который в числе прочих рабов направлялся в карьер – вновь махать мотыгой.
– Постой, – сказал Нгоа, – хочешь стать стражником?
– Нет, – неожиданно даже для себя сказал Аскольд. – Наверху слишком жарко.
– Ты сможешь пить, сколько пожелаешь – стражникам доступ к колодцу свободен, – неуверенно проговорил новоиспечённый главный страж.
– А на дне карьера – воды по колено! – возразил Аскольд. Он не понимал, откуда взялось это упрямство, но, возможно, всё дело было в раздражении, которое вызвало нелогичное, по его мнению, назначение Нгоа главным стражем. Даже не само назначение, а его, Аскольдова, радость по этому поводу. Будто его самого при этом назначили правителем.
Наконец Нгоа понял, что над ним издеваются.
– Ну хватит, а то я передумаю. Младший страж, бегом за оружием и живо занять место на западной насыпи!
Тот день запомнился на всю жизнь. Но ещё больше – вечер, когда Аскольд беспрепятственно подошёл к колодцу и напился из глиняного кувшина с отстоянной водой, совсем не похожей на ту мутную субстанцию, которую он пил до сих пор. С отвращением вспомнилась зловонная жижа на дне карьера – туалет рабы утраивали там же, и не до конца отфильтрованные экскременты попадали в воду, пропитывая зловонием, на которое с удовольствием слетались мухи. Но Аскольд не раз был вынужден пить прямо из-под ног, иначе его ждала неминуемая смерть от обезвоживания.
Несколько дней спустя он встретил старого Хаима. Тот сидел на камне возле своей ветхой хибары, наполовину засыпанной песком, вязал чётки. Едва Аскольд приблизился, старик вскочил.
– Ты чего, Хаим, – удивился Аскольд. – Это же я. Не узнал?
– Узнал, господин, – смиренно ответил тот и склонил голову. – Поздравляю с назначением.
– Спасибо. Но ты чего? Или ты думаешь, это, – он коснулся пальцем железного обруча на голове, – сделало меня другим?
Старик изобразил неопределённый жест:
– Всякое могло случиться. Люди меняются…
– Но не я. Мне следует поблагодарить тебя. Если бы не твои советы, я бы давно отправился на корм стервятникам.
Хаим отмахнулся, но Аскольд продолжал:
– А что если это твой бог? Как думаешь, могло такое случиться, что он решил помочь мне?
Старик смахнул прилетевшую в глаз песчинку, помял нос.
– Нам неведомы помыслы Господни. Но ты всегда был хорошим мальчиком.
Аскольд проглотил подступивший к горлу ком.
– Хаим, могу я что-нибудь сделать для тебя?
Тот покачал головой.
– Ты можешь сделать для себя! – неожиданно сказал он.
Аскольд поднял брови.
– Когда станешь свободным, найди землю обетованную, – продолжил старик. – И просто пройдись по ней.
– Что это мне даст?
– Не знаю. Я там никогда не был.
Спустя совсем небольшое время старый Хаим умер. Не удержал полное руды сито и упал в воду. Он захлебнулся, хотя вода на дне карьера едва доходила да колена.
– Я всё продумала, – говорила Ясина, когда они встретились под покровом ночи. Стрекотали насекомые, в чёрной вышине подрагивали звёзды.
– Мы уйдём на верблюдах. Переоденемся торговцами, и двинемся на север.
Аскольд улыбался. Она не могла видеть его улыбки, но сейчас это было неважно. Наверное, это он должен составлять план побега, просчитывать варианты. Но Ясина справлялась куда лучше, тогда как Аскольд просто слушал, впитывая её голос, как сладкий нектар.
– Ты умеешь ездить на верблюде?
Он попытался сосредоточиться.
– Что? Нет. В последний раз на верблюде я катался в пятилетнем возрасте. Когда степняки сдали меня торговцам. Я был привязан к заднему седлу, как мешок с пшеном.
– Понятно. Это плохо. – Ясина вздохнула. – Меня вообще везли в телеге. Дома я не раз каталась на лошадях, но верблюды… они такие огромные.