Он с порога заорал:
– Послушай, Мак, черт тебя дери! У меня с вечерней почтой дожидается отправки крупная партия золота, а город словно вымер, потому что всем вдруг, видите ли, загорелось поглазеть на твое дурацкое представление! Что если Опоссум Сантри с бандой об этом пронюхают?
– Ладно, – ответил Маквей, – я пошлю тебе в помощь Кирби.
– Только попробуй! – заявил на это Кирби. – Я тогда первый из твоей команды подам в отставку. Я вложил в этот поединок все свои денежки, и – черт возьми! – я его увижу!
– Ну так пошли кого-нибудь другого! – бушевал старикашка. – У меня и так полно хлопот с магазином, с почтой, со станцией, а тут еще… – и продолжая что-то бурчать в густые усы, он вышел.
– Кто это? – спрашиваю.
– Старина Брентон, - отвечает Кирби. – Он держит магазин на другом конце города. И там же, в магазине, почта.
– Почта? Тогда он мне нужен. У него на почте…. Не успел я договорить, как к нам ворвался еще кто-то и тоже завопил с места в карьер:
– Ну как, твой готов? Народ начинает волноваться!
– Порядок, – отвечает ему Маквей и накидывает мне на плечи какую-то штуковину – он назвал ее халат. Потом они с Кирби и Ричардсом подхватили полотенца, ведра с водой, еще что-то, и мы вышли из амбара. Снаружи собралась огромная толпа. Люди орали, свистели и палили в воздух. Я за всю жизнь не видал столько усов, оружия, башмаков и сапог. Видя такое дело, я наладился было обратно в амбар, но шериф с молодцами вцепились в меня мертвой хваткой и ну успокаивать: мол, все нормально, мол, так это все обычно и бывает, и все такое. Мы пробились сквозь орущую толпу к квадратному загону для скота. По углам были вбиты в землю четыре столба, а между столбами натянуты толстые веревки. Мне объяснили, что это и есть ринг, и приказали пролезть под веревками. Я, конечно, послушался. Земля внутри загона была утоптана, что твой дощатый пол. Мне приказали сесть на табурет в углу – я и сел, а парни завернули меня в одеяло, будто индейца.
Толпа снова завопила, и с противоположной стороны под канаты полезли какие-то люди – Маквей сказал, что это парни из Гунстока. Один был одет вроде меня, и я не видел зрелища более потешного: уши его болтались капустными листьями, нос расплющен в лепешку, а гладко выбритая голова блестела, как только что отлитая пуля. Он уселся в углу напротив.
Через минуту в квадрат ринга выскочил худосочный человечек и, размахивая руками, закричал:
– Внимание, джентльмены! Вы все в курсе события, по поводу которого здесь собрались. Мистер Бэт О'Тул, будучи проездом через Гунсток, заявил, что побьет любого, кто осмелится бросить ему вызов. В ответ Томагавк, решил раскошелиться и пригласил мистера Брузера Макгорти, по счастью, застрявшего в Денвере на пути в Сан-Франциско. – И он ткнул пальцем в мою сторону. Все разом загалдели, и пальба в воздух возобновилась с новой силой. Меня прошиб холодный пот. А человечек между тем продолжал:
– Бой будет проходить по правилам Лондонского клуба боксеров, принятым в любом цивилизованном обществе: голые кулаки; раунд прерывается, если один из противников сбит с ног или послан в нокдаун. Если после нокаута при счете десять противник не сможет принять стойку, он считается проигравшим. Это говорю вам я – Юкка Блейн, выбранный рефери за то, что сам я родом из Рваного Уха и потому лицо незаинтересованное. Джентльмены, вы готовы? Бокс!!!
Маквей сдернул с меня халат и толчком в спину отправил в центр ринга. Я чуть не умер от стыда, но вовремя заметил, что тот, напротив, которого они назвали О'Тулом, имеет на себе не больше моего. Он приблизился и протянул мне руку, как бы для рукопожатия, и я протянул ему свою. Мы пожали руки, и тут же, без всякого предупреждения, он нанес мне сильнейший удар левой в челюсть. Впечатление было, как от удара копытом.