Когда война закончилась и законные принцы, Амброзии и Утер, бежали в Бретань, узурпатор Вортигерн хотел было отослать обратно своих саксонских наемников, но они отказались уехать и потребовали себе землю, на которой они могли бы поселиться, а Вортигерну обещали за это союзническую поддержку. Вортигерн, отчасти из робости, не смея им отказать, а отчасти в предвидении, что они ему понадобятся, пожаловал им земли на южном побережье, от Рутупий до Виндокладии. Эта область называлась Саксонский берег еще в римские времена, потому что все корабли саксов обычно приставали здесь; но в годы, когда правил Утер, это название приобрело более грозный и более точный смысл: в хорошую погоду с лондонских стен можно было разглядеть дымы саксонских селений.
Надежно закрепившись на Саксонском берегу и в таких же местах на северо-восточном побережье, они начали оттуда новые набеги. Королем тогда был мой отец. Он убил Хенгиста и его брата и отогнал захватчиков обратно, одних - на дикие земли за валом Адриана, других - в прежние пределы, и снова - на этот раз силой оружия - принудили их к соглашению. Но с саксами сговариваться - все равно что на воде писать: Амброзии, не доверяя их доброй воле, возвел вал, чтобы защитить богатые земли, по условной границе с Саксонским берегом. Вплоть до его смерти соглашение - или вал удерживали их, и в начале царствования Утера они тоже не участвовали явно в набегах Хенгистова сына Окты и сородича его Эозы, но соседи они были беспокойные: здесь приставали все новые и новые германские корабли, и постепенно пришельцы густо населили Саксонский берег и все прибывали и прибывали, так что уже и вал Амброзия перестал быть надежной защитой. И по всему восточному побережью высаживались непрошеные гости из-за Немецкого моря, одни жгли, грабили и уплывали обратно, другие жгли, грабили и оставались тут жить, откупая или вымогая себе новые земли у местных властителей.
Вот такой набег и описывал мне теперь Ральф.
- Ну, союзные саксы, понятно, нарушили соглашение. В Гончарном заливе, много западнее их законных пределов, высадилось новое войско целых три десятка кораблей, - и они приняли их с распростертыми объятиями и вывели им на подмогу свои рати. Вместе закрепились в устье реки и стали подниматься вверх по течению к Виндокладии. Стоит им добраться до горы Бадон, и я думаю... что это?
Он оборвал рассказ на полуслове, глядя мне в лицо с недоумением и легкой примесью страха.
- Да ничего, - ответил я. - Просто мне почудился какой-то шум снаружи, но это только ветер.
- Ты сейчас вдруг стал таким же, как в ту ночь в Тинтагеле, медленно проговорил он, - когда объяснял, что воздух полон чар. Глаза сделались такие странные, черные и с поволокой, словно ты видишь что-то вон там, за очагом. - Он замялся и спросил: - Вещий знак, да?
- Нет. Ничего я не видел. Слышал только словно бы лошадиный цокот. Это дикие гуси над нами пролетали. Был бы вещий знак, он бы еще раз повторился. Рассказывай дальше. Ты говорил о горе Бадон.
- Дело в том, что неведомо для саксов король Утер как раз оказался в Корнуолле со всем своим войском, с каким воевал против герцога Горлойса. Он поднял легионы, призвал на помощь корнуолльцев и двинулся отгонять саксов обратно. - Ральф помолчал, сердито поджав губы, потом договорил, понурясь: - Кадор выступил с ним заодно.
- Вот оно что, - задумчиво сказал я. - А ты не знаешь, на чем они поладили?
- Я только слышал, будто Кадор говорил, раз он один не в силах оборонить свою Думнонию, то пусть хоть сам черт ему предложит союз, он согласен, лишь бы прогнать саксов.
- Разумный юноша.
Но Ральф в пылу своих обид ничего не слушал.
- Он даже не заключил мира с Утером...
- Ну еще бы.
- ...а прямо выступил с ним вместе! А меня не взяли.