Мода, всесильная мода! Вчера культ "гения всех времен"! Сегодня тот же, но более изощренный культ "кровожадного палача"! Со знаком минус, и все же культ!
Игорь не то чтобы осуждал бравших поделки, нет. Ему их было жалко. Но к жалости примешивалась и горечь. Ведь можно, скажем, слезно пожалеть ослика в шорах, тянущего повозку и видящего лишь болтающуюся перед самыми глазами морковку и ничего больше. Жалко его, конечно, жалко как-то по-есенински: "милый, милый, смешной дуралей!" Но ведь это... люди! Они обижаются на жалость. И не разобъяснишь ведь всем! Ну, ничего, разберутся со временем. Да и, если по правде, Игорь отлично знал, что далеко не всех охватила горячка поверхностных, но остреньких разоблачений и жажда всевозможных жгучих "секретов" из жизни правившей "элиты". Большинство, подавляющее большинство народа смотрело на жизнь присущим ему во все времена и при всех испытаниях трезвым взглядом.
А корешка мельтешили... Получалось как-то, что следом за Игорем почти впритык всю дорогу брел унылого вида мужчина в сером демисезонном пальто и черной кроличьей шапке, очки заслоняли половину его лица, другая половина была не слишком выразительна - маленький рот, скошенный назад подбородок. Выбившийся шарф открывал худую, морщинистую шею. В руке он держал распахнутый старомодный портфель, в котором корешками кверху был выставлен Дледно-сиреневый восьмитомник Николая Васильевича Гоголя. Мужчина жалостливым взглядом озирал толпу, временами выговаривал вяло: "А кому собрание сочинений?!" Но покупателей на восьмитомник не находилось. Его толкали вовсю, доставалось больше, чем Игорю, но, казалось, он ничего вокруг вообще не замечал.
Когда Игорь обернулся, заглянул в портфель, мужчина обратился к нему заискивающе:
- Берите, молодой человек, глядите - какое состояние, идеал! Жалеть не будете!
- Спасибо, у меня Гоголь есть, - ответил Игорь, чем очень расстроил унылого.
Взгляд у того стал совсем обреченный. Заметив проталкивающуюся рядышком женщину интеллигентного вида с макулатурными "Тремя мушкетерами" в руке, он чуть не бросился на нее со своим портфелем:
- Дама, лучшее собрание сочинений, задаром, согласен на одну вашу обменять, ну-у, не упускайте момента, решайтесь, второго такого случая не будет, целое собрание - на одну! маленький подбородок у него затрясся от напряжения.
"Дама" заглянула в чрево портфеля, презрительно фыркнула.
- Пфу! Ну вы даете, уважаемый! Вы меня за кого принимаете? Я школу лет тридцать как кончила, не ученица, вышла из того возраста, когда Гоголя проходят! - она была явно оскорблена. - В людях не разбираетесь, дорогой, надо знать, кому что предлагать. Да еще за такую вещь, за Дюма!
Унылый совсем завял. А Игорь спросил у "дамы":
- Ну, а что, например, вы ищете в таком случае?
- Да уж посерьезней что, посолиднее. Что жизненное! - ответила та совсем иным тоном, даже дружелюбно.
- Например? - не отставал Игорь.
"Дама" заулыбалась, видимо, довольная, что на нее обращают внимание, интересуются.
- Ну-у, например, - она даже кокетничала слегка, - Буссенар, э-э, альбомы всякие люблю с иллюстрациями. Или вот, самое-самое - Анн и Серж Голон, слыхали? Ну, приключения Анжелики, прелесть, вершина, я просто без ума от нее. Вот это талант! Запад, что ни говори, умеют!
- Да, вообще-то, авторы по происхождению наши, - вставил Игорь, - русские...
- Что вы! - махнула на него рукой "дама". - Что вы! Наши так не могут, культура не та. Нет той, понимаете, тонкости, изящества, обхождения. Не-е, у нас так не напишут, не научились еще! Правильно сейчас говорят по телевизору, в "Огоньке" пишут - у нас литература серая! А там, ну что вы, - она улыбнулась с нескрываемым превосходством, - там у всех образование европейское, любая кухарка нашим писакам фору даст...