И все же он не мог избавиться от слабой надежды. По крайней мере, они почти наверняка направляются не в орган-банк!
— Какое у нас купе?
Опорто вздохнул:
— 93. Ты хоть что-нибудь способен запомнить? Поезд 667 — произведение двух простых чисел 23 и 29. Путь 6 — их разность. Купе 93 — их последние цифры в обратном порядке. Это очень легко... — Но Райленд уже почти не слышал его. Отношения Опорто со всем, что касалось чисел и операций с ними, были для него не новостью. Однако сейчас его ум был занят более существенными делами. Он направился к эскалатору и поднялся в вагон. Мимо прошла женщина в голубой форме охраны, заметила их воротники и нахмурилась. Прежде, чем Райленд успел к ней обратиться, она исчезла. Что ж, невесело подумал Райленд, еще одно доказательство эффективности наших воротников — она даже не сочла нужным узнать, что два опа делают в личном вагоне самого Планирующего. Беспокоиться ей не было причины — один неверный шаг, и железные кольца сделают его последним шагом вообще. Но владельцу воротника было небезопасно двигаться наугад. Райленд стал поджидать, пока мимо кто-нибудь пройдет.
— Сэр! — окликнул Райленд. — Простите, сэр!
Это был — седоволосый, строгий мужчина в голубой форме охраны с серебряными грибками полковника Технического корпуса.
— В чем дело? — нетерпеливо спросил охранник.
— Нам приказано явиться в купе 93, — объяснил Райленд.
Полковник задумчиво посмотрел на него.
— Имя, — коротко потребовал он.
— Райленд Стивен. И Опорто.
— Угу, — наконец вздохнул полковник. — Ладно, — добавил он сурово. — Не стоит пачкать вагон Планирующего. Осторожность не помешает. Вам туда. — Он проводил их в крохотную комнату и подтолкнул внутрь. — Смотрите, — сказал он, поворачивая ручку двери, — замка нет. Но должен вас предупредить, что почти все коридоры перекрыты радаром. Вы поняли? — Они поняли. — Отлично.
Он поколебался.
— Кстати, меня зовут Лескьюри, полковник Паскаль Лескьюри. Мы еще встретимся. — И он затворил за собой дверь.
Райленд быстро обвел купе взглядом, его интересовал не комфорт и не великолепие обстановки. Он искал телетайп. Он быстро зарегистрировал себя и Опорто. Пришел ответ:
«П. ДЕЙСТВИЯ. Ждать дальнейших указаний».
Опорто к этому времени уже не мог сдержать озноба, щеки его горели.
— Вот так всегда, — сказал он в нос. — Я простужаюсь, и если не полечусь, то слягу на неделю. У меня — уже жар! — он действительно дрожал.
— Нет, жара у тебя нет. Мы уже едем.
Человек за пультом управления субпоезда знал, чей вагон он ведет по туннелям электростатического ускорителя. Громадная сфера тронулась с места совершенно бесшумно и плавно. Они не почувствовали никакого толчка, но тотчас начали ощущать необыкновенную легкость. Такова была особенность путешествия субпоездом. Поезд стремительно мчался по хорде из одной точки в другую, и на дальних маршрутах глубина туннеля достигала тысячи миль от поверхности. После придания поезду начального, ускорения, первая половина пути напоминала падение в кабине сверхскоростного лифта.
Райленд рассеянно протянул руку и придержал за плечи покачивающегося Опорто. Он нахмурился. Кольцевые поля, опоясывающие стенки туннелей субпоезда, в известной мере были обязаны своей стабильностью ему, Райленду. В тот вечер, в пятницу, три года назад, когда полиция Плана ворвалась в его кабинет, он как раз закончил диктовать описание новое силовой катушки, у которой потери на гистерезис были уменьшены наполовину, и срок ее службы увеличивался по сравнению со старыми катушками самое меньшее в два раза. И тем не менее это было единственное, что он мог вспомнить. Неужели с его мозгом что-то сделали? В тысячный раз задавал себе Райленд этот вопрос.