– Светик, ау, ты слышишь меня?
– Слышу… Ты поедешь туда?
– Я обещал. Меня ждет Радек и другие активисты. Ты понимаешь, я уже записан в члены этого общества. Если я исчезну, меня могут не так понять. Начать искать, в конце концов. Туда, Света, входят весьма важные люди. Много товарищей из Коминтерна, наши партийцы. С ними лучше не ссориться.
Она встала и открыла шкаф с бельем. Руки машинально перебирали стопки с чистыми полотенцами. Казалось, что она пытается отвлечься какой-то рутиной работой.
– Свет! Отчего ты молчишь?
– У нас много белья грязного скопилось. Надо стирать… – рассеянно отвечала она.
– Я же с тобой не про белье разговариваю. Ты что, не слышишь меня?
– Я все слышу, Андрюша.
Она достала пушистое банное полотенце и простынь и положила их перед Андреем.
– Возьми. Тебе завтра это понадобится. А летние брюки и тенниску я погладила и отнесла в твой кабинет.
– Свет, ну чего ты? – он подошел и обнял ее. – Хочешь, поехали вместе. Там много супружеских пар. Я ведь хотел все разведать и брать тебя с собой.
– Нет, Андрюша, я не поеду.
– Это почему?
– Я не смогу быть весь день на ярком солнце.
– Глупости какие! Вспомни Коктебель. Ты целыми днями была на жаре.
– А сейчас не хочу. То было море.
– Светуля, у нас с тобой будет море. Я каждый день мечтаю лишь об острове и море. Я уже тебе говорил, что присматриваюсь к местной публике. Я хочу набрать с собой хорошую команду единомышленников.
– Наверное, они легко найдутся среди московских кокоток, слоняющихся без дела по подмосковным пляжам. Думаю, ты наберешь среди них целую команду.
– Ты опять за свое? – он нахмурился. – Ты отлично знаешь, что ехать на острова я хочу с тобой и только с тобой. Но, там еще будут другие люди – мужчины и женщины. И поверь, вдали от цивилизации, от навязанной нам морали, ты и сама изменишься. И начнешь проще смотреть на отношения полов. Со временем там не должно быть никаких болезненных привязок. Там люди дышат свободно. Они свободны в проявлениях чувств и своих симпатий. Там будет иное общество.
– Даже так? Значит, любовь, долг, верность – это болезненные привязки?
– Любовь – нет. А долг и верность – от этих понятий за версту несет бабушкиным нафталином. Даже Коллонтай об этом говорит. Почитай ее статьи об эросе.
– Мне не интересны эти статьи.
– Я знал, что ты мещанка. Но, я постепенно буду менять твои взгляды. Мы входим в общество будущего, где патриархальная семья с ее закостенелыми устоями будет непременно разрушена. И на ее смену придут иные союзы. Союзы свободных и творческих людей. Среди богемы таких много. Ты знаешь их имена. Например, Лиля и Осип Брики и Володя Маяковский. Да, разве они одни?
– Я очень уважаю талант Маяковского, но его Лиля, если честно, меня нисколько не интересует. Как не интересуют и их альковные тайны.
– Света! Ну, как ты устарела!
– Хорошо, любимый. Тогда ты не будешь против, если назавтра я приведу в нашу семью еще одного мужчину, как твоя Лиля?
Он подошел к ней близко и посмотрел в глаза.
– Ты хочешь со мной поссориться?
– Почему? Ведь ты же имеешь широкие взгляды на взаимоотношения полов. И у нас же полное равенство.
– Я плохо тебя ебу? – он крепко сжал ее руку.
– Хорошо. Но я не имела возможности сравнивать. Или же свобода нравов касается только мужчин?
– Если ты еще раз скажешь мне нечто подобное, я на самом деле поссорюсь с тобой. Ты – моя. И точка. И заруби себе это на своем длинном носу. На тебя эти законы не распространяются. Я – мужчина, и у меня иная физиология. Ты – женщина. И не морочь мне раньше времени голову. Я пока еще не все детально обдумал, относительно правил существования на наших островах. Хотя, там будет анархия, и полное отсутствие каких-либо правил. Для всех. Кроме тебя. Ты – исключение. Для тебя в моем кодексе будут написаны отдельные правила.
– Я и не сомневалась, что у меня – самый справедливый в мире муж.
– Ты будешь либо со мной, либо ни с кем. Вот – главное правило для тебя. И оно определено тем, что ты еще пока что моя жена. Я так хочу! И я так сказал! О любых изменениях я буду извещать тебя заранее.
– Андрей, там что, реально все ходят голые?
– Да.
– И ты разденешься донага?
– Да. Таковы правила. Это – культура здорового тела, понимаешь? Я уже тебе много рассказывал о натуризме. Слушай, я настаиваю, поехали вместе. А, Свет?
– Нет, Андрей. Я воздержусь.
– Как же ты тогда будешь жить со мной на острове? Ведь там не будет предметов. Не будет одежды и тряпок.
– Андрей, если честно, то мне сложно представить тот мир, о котором ты грезишь. Я не могу пока понять все твои замыслы и принять их. Я не представляю, как женщине можно постоянно быть даже без панталон или трусиков. А как же быть с личной гигиеной? А обувь? Ты знаешь, какая у меня кожа на ногах. Я вечно стираю все пятки новой обувью.
– Вот именно. А там твои ножки будут дышать без всякой обуви. Ты будешь ходить по мягкому песку и траве.
– А в лесу, где иголки, сучья, колючие ветки, шипы и шишки? Андрей, я однажды шла босиком по тропе в Коктебеле. У меня порвался ремешок от босоножек. И что ты думаешь? Я пришла домой с избитыми в кровь ногами – камни, ветки, ракушки, степные колючки. И нестерпимый жар. Мама мне лечила потом ноги всю неделю. Бинтовала с мазью. Я не могла ходить.
– То вашем Коктебеле, – отмахнулся Андрей. – Там степь и жара.
– А на острове будет только манна небесная под ногами? А мальчики? Как там будут ходить малыши?
– Отстань. Все будет хорошо.
– Да, а ты подумал о том, как там будут обстоять дела с детскими врачами?
– Зачем тебе эти аллопаты? Что умного от них ждать, кроме идиотских пилюль? У тебя муж – доктор. А медицина должна быть лишь восстановительная. Если, скажем, человек сломал ногу в лесу, то надо уметь правильно наложить… шину.
– А не гипс?
– Можно и без гипса обойтись. Надо же, какая грамотная у меня жена! Гипс? Будет вам и гипс! Там есть глина.
– А операции? Если, скажем, приступ аппендицита?
– Если человек не жрет никакой гадости, то у него в принципе не может воспалиться аппендикс. Надо, Света, питаться видовой пищей. А видовая пища – это плоды!
– Ну, хорошо! А роды? Кто будет принимать роды?
– Я, конечно. Но вообще женщина должна легко рожать самостоятельно.
– Андрюша, а если у матери ребенок лежит неправильно, и надо кесарить? Она же у тебя скончается от потери крови вместе с ребенком.
– Кесарить!? Какие вы все образованные стали! Давно ли ты думала о том, что ребенка можно выносить за пару месяцев? А? Или это была не ты?
Она сильно покраснела и посмотрела на него с обидой.
– О, господи! – он схватился за голову. – Оставайся ты лучше дома. Я один поеду на острова.
В этот вечер они почти не разговаривали друг с другом. Рано утром он разбудил ее обычным ритуалом. Он повернул ее на бок и задрал тоненькую сорочку. Два теплых ото сна, чуть розоватых полушария предстали перед ним в своей беспомощной наготе. Как он любил это зрелище. Плавный переход от узкой талии к бедрам, упругие ляжки, сомкнутые во сне. Он сильнее согнул ее ноги и привычным движением раздвинул вход. Горячий и голодный член вошел в нее сразу, без каких-либо прелюдий. Она проснулась от резких толчков и выгнулась навстречу ему.
– Киса моя, – шептал он. – Сейчас я наспускаю моей сладкой девочке. Да? Так, Светик? Как тебя надо ебать? Так? Долго? Ты любишь долго?
Он еще сильнее прижал ее к себе, ухватив руками за бедра. Она застонала от приятной боли.
– Стоит мне в тебя войти, как ты уже вся мокрая. Тут же… Светка, дай мне свои губки и сладкие сисечки, – он перевернул ее на спину. – Блять, как я хочу тебя. Все время хочу! Ты моя! Всегда будешь только моей. Ты слышишь? – он ухватил ее за волосы, впившись крепким поцелуем в шею.
– Андрюша, не надо в шею. Я не смогу надеть открытое платье. Пожалуйста! – захныкала она, не переставая качаться бедрами навстречу ему.