Плавал он долго. Вода, вначале показавшаяся ему ледяной, теперь приятно холодила упругие мышцы. Он долго лежал на спине, медленно перебирая ногами, и смотрел в яркую синеву неба. Над рекой носились стрижи.
«Господи, как хорошо-то, – подумал он. – И как же будет нам хорошо со Светкой на острове. Без всех этих большевиков, коммунистов, активистов, жирующих нэпманов, огпушников и прочей мрази. Если с нами и поедет кто-то, то это должны быть умные и порядочные люди. С жуликами и негодяями райскую жизнь не построишь. Но, где же таких взять? – уныло думал он. – Куда ни глянь – всюду злобные свиные рыла… Ладно, поживем-увидим».
Когда он вышел из воды, Климович, перевернувшись на спину и заложив руки за голову, вызывающе раздвинула короткие ножки и загорала теперь белым животом. Андрей старался не рассматривать ее субтильную фигуру. Он лег на живот и сделал вид, что задремал. Одним глазом он посматривал на активистку. Ее маленькие груди в таком положении казались и вовсе плоскими. Впалый живот венчал кустик рыжеватых лобковых волос.
– Сегодня народу меньше, – раздался чуть приглушенный голос Зои из-под синей панамы, которой она закрыла свое лицо. – Катеньки тоже нет, – не без ехидства сообщила Зоя.
– Какой Катеньки? – глупо отозвался Кольцов.
Зоя стянула рукой панаму и пристально посмотрела на Андрея.
– Вы серьезно, товарищ Виноградов?
Андрей непонимающе глядел на активистку.
– Нет, вы серьезно тут же забываете о женщине, как только с ней переспите? – лицо Зои выражало смесь усмешки и злой иронии.
Она поднялась и села. Руки пошарили возле изголовья. Климович достала котомку и выудила из нее пачку папирос. Зажгла спичку и прикурила.
– Удивительные вы люди, мужчины, – она затянулась. – Сегодня любовь, а на завтра уже поминай как звали.
– Зоенька, уж не мораль ли вы решили мне читать? – вдруг развеселился Андрей. – А кто в прошлый раз так горячо вещал с трибуны о том, что буржуазная мораль должна стать пережитком? Кто говорил: «долой семью, с ее косными элементами патриархального уклада»? Да, здравствуют множественные союзы из нескольких членов. Разве это не ваши горячие речи?
– Мои, – осклабилась Зоя, выпустив очередную порцию дыма.
Курила она некрасиво. Совсем не женственно, вытягивая губы и скрючивая короткие пальцы.
– Ну, а раз ваши, то какие же претензии ко мне?
– Простите, но я же не призывала быть настолько легкомысленными. Вы, товарищ Виноградов, далеко пойдете.
– Может быть, – усмехнулся Андрей и, раскинув в сторону руки, изобразил собой полную утомленность разговором и желание подремать на солнце.
«Зря я расположился рядом с ней, – зло думал Кольцов. – Она меня точно уморит своим табачищем. Вот такой активистки как раз на моем острове только и не хватает. Через два дня в петлю от нее полезешь. А в самом деле, как я мог забыть о Екатерине? Не приехала, значит. Видать, будущий муженек не пустил. Отгуляла наша Катенька. Да и бог с ней! Пусть теперь мается со своим старым финдиректором. За плюшки, монпансье и цацки, надо, девочка, платить. В твоем случае ты заплатишь за все не только своей молодостью, но и жизнью».
Андрею вновь стало противно. Пред мысленным взором возник образ незабвенной Ирмы. Её смех, когда она сидела в роскошном авто, рядом с комиссаром. Он так живо вспомнил ее предательство и все собственные унижения, что у него заломило в висках.
«Все вы одинаковые, – с раздражением подумал он. – Недаром ваша прародительница Ева продалась змею-искусителю за яблочко. А может и не за яблочко. А, скажем, за зеркальце, помаду, духи или расческу. Да, именно за гребешок она и продалась. За поганый гребешок, чтобы расчесывать свои длинные волосья».
Ему захотелось встать и уйти с пляжа. Все вокруг посинело от яркого солнца и стало каким-то колючим и чужеродным. Он приподнял голову и огляделся. Парочка любовников с эрекцией давно исчезла. Видно, пошли совокупляться в соседний лесок. А что? Обычные люди. Только не надо мне их на моем острове. И вон того лысого дядю с животом, как у беременной бабы, тоже не надо. И тех двух, с шахматами. И активистку Зоеньку не надо. И Радека хитроумного тоже. Мой бог, что я тут делаю? Оказывается, даже нагота не делает людей ближе. И если ты болван, то таковым останешься и в природе. Если собрать всех этих разномастных умников, активистов-авантюристов с глупыми речами, вместо мозгов, всех этих партийных функционеров и их проституток, нэпманов, восторженных поэтов, аферистов-финансистов, морфинистов и онанистов, оппортунистов, троцкистов и марксистов, – Андрей откровенно глумился. – Собрать всю эту разномастную публику и свезти на мой остров – то все это пошлое отродье превратит мою голубую мечту в дешевый фарс.
Андрей чуть не рассмеялся от отвращения.
«Вот он, срез любого общества. Только еще попов не хватает и огпушников. Хотя, огпушники наверняка тут есть и маскируются под ярых активистов и комсомольцев. А вечером строчат доносы высшему начальству на Лубянке. Светка права. Надо быть осторожнее. Чтобы из огня да не попасть в полымя. Да и кто из них, собственно, согласился бы бросить все блага этой гнилой и порочной цивилизации и укатить на остров? Зачем им это? Их и тут неплохо кормят. Вон как отожрались осетриной из Торгсинов. Давно ли голодали?»
Солнце стало припекать сильнее. Андрей достал полотенце и укрыл им плечи.
«Светка… Только одна Светка не умеет быть фальшивой. Лапушка моя нежная. Самое преданное мне существо. Я с ней ласков – она счастлива. Когда я с ней груб, она плачет. Мало плачет дуреха, она страдает по-настоящему. Так, что горячка, видите ли у нее начинается. Дворянское отродье! Как же я влип с тобою. Мне бы кого попроще, более крепкую и толстокожую. Как я с такой неженкой и на острова? Черт! Черт! И без нее не могу. Как только вспоминаю ее карие глазищи, распахнутые и темнеющие от страсти, когда она кончает подо мной, у меня каждый раз происходит взрыв в мозгу. Касание ее пальцев похоже на касание мотыльков. Светка! А как она раздвигает ноги! Словно бабочка, пришпиленная ботанической иголокой. Послушно, широко. Доверительно… И вместе с тем чудовищно развратно. А там у нее всегда мокро, узко, скользко… Черт!»
Он почувствовал, как член уперся во влажную ткань простыни.
«А что, если теперь лечь на спину и шокировать активистку Зоеньку новым видением? Как вы, Зоенька, отнесетесь к манифестации такого рода? Голосующий член! Причем, не член вашей ячейки или партии, а вполне себе реальный – ЧЛЕН. Торчащий ХУЙ. А что, Зоенька, вы же сами выступали за естество. Так что получите его во всей, так сказать, природной красе».
Ему вновь стало смешно.
«Надо ехать домой и снова отодрать Светку. Чем больше я ее ебу, тем сильнее мне этого хочется. Хочу еще как-нибудь выебать ее и при других бабах. Чтобы они смотрели и завидовали. А потом и их выебу у нее на глазах. Чтобы она плакала от ревности, а потом отдавалась мне так, словно в последний раз. Держалась бы двумя руками за свое сокровище…»
Он чуть не зарычал в голос.
«Кольцов, с такими мыслями ты не скоро сможешь встать. Подумай лучше о гангрене, например…» – веселился он.
Через четверть часа Андрей таки поднялся во весь рост.
– Вы уже уходите? – небрежно спросила его Зоенька.
– Да, товарищ Климович, – строго ответил Андрей. – Вот хочу сегодня отбыть домой пораньше. Давно желаю заняться чтением новой статьи товарища Троцкого.
Зоя приподняла голову и удивленно посмотрела на Андрея.
– Отлично, товарищ Виноградов. Обязательно приходите к нам на летучку, во вторник вечером. Сбор на Патриарших. И к следующей субботе должен уже подъехать Радек. И тогда мы сможем собраться по поводу обсуждения Устава сообщества.
– Да, я постараюсь всенепременно, – отвечал Андрей. – Буду, постараюсь, если работа над статьей Троцкого не займет у меня времени больше, чем я рассчитываю. Знаете ли, Зоенька, я еще тот тугодум. Пока разберусь, что к чему, пока вникну… А у меня уже скопился ряд трудов Ленина. Тоже надо изучить. Засим разрешите откланяться.