После блеска пламени и боли ран, после ослепительного торжества, принесшего Артуру корону, я, всю жизнь посвятивший тому, чтобы это свершилось, испытывал теперь потребность в тишине и одиночестве. Сон еще не шел, но я сидел умиротворенный, расслабившийся и задумчиво глядел на лениво светящиеся угли.
Ральф, в дорогих парадных доспехах, каким я видел его еще утром в часовне при Артуре, тоже выглядел осунувшимся и усталым, но он был молод, и свершенье минувшей ночи было для него не концом, а новым началом. Он проговорил чуточку ворчливо:
- Тебе бы следовало лежать в постели. Я слышал, на тебя ночью по пути в часовню было совершено нападение. Ты серьезно ранен?
- Не смертельно, хотя достаточно чувствительно. Да нет, не беспокойся, больше ссадин, чем ран, и я принял необходимые меры. Но боюсь, твой конь из-за меня охромел, и об этом весьма сожалею.
- Я осмотрел его. Ничего страшного. Через неделю, самое большее, поправится. Но ты - у тебя измученный вид, Мерлин. Надо бы, чтобы тебе дали довольно времени для отдыха.
- А что же может теперь помешать моему отдыху? - удивился я. И, видя, что он замялся, спросил настойчивее: - Ну, что еще? О чем ты норовишь умолчать?
Он перестал хмуриться и даже почти ухмыльнулся. Но голос, которым он мне ответил, прозвучал вопреки обыкновению чопорно и равнодушно - голос придворного, еще не разобравшегося, как говорится, откуда дует ветер:
- Принц Мерлин, король повелел, чтобы я пригласил тебя в его покои. Он желает видеть тебя, как только это будет для тебя удобно.
Говоря это, Ральф задержал взгляд на двери в стене против окна. До вчерашнего дня Артур спал в этой комнате позади моей спальни и являлся ко мне по моему слову. Ральф встретился со мной взглядом и на этот раз ухмыльнулся по-настоящему.
- Иначе говоря, немедленно. Ты уж не сердись, Мерлин, но именно таково было повеление короля, переданное мне через распорядителя двора. Могли бы, кажется, и повременить до утра. Я-то думал, ты спишь.
- Сердиться? За что же? И королям надо с чего-то начинать. Сам-то он хоть отдохнул?
- Куда там. Но он отделался от свиты, и ему приготовили королевские покои, покуда мы ездили в часовню.
- И с ним никого?
- Один Бедуир.
Но это, как я знал, означало, что, помимо верного Бедуира, при нем была целая рота слуг и постельничих и кое-кто, наверно, еще в передник покоях.
- В таком случае проси его дать мне сроку несколько минут. Я прибуду, как только оденусь. И пошли ко мне Ллу, сделай милость.
Но с этим Ральф согласиться не мог. Слугу отослали с ответом к королю, а Ральф, как ни в чем не бывало, словно и не прошло стольких лет с тех пор, что он мальчиком служил у меня, принялся сам мне помогать. Снял с моих плеч ночной балахон, сложил и убрал, а затем осторожно, щадя мои разбитые члены, облачил меня в дневные одежды. И опустился на колени, чтобы обуть мне ноги и застегнуть сандалии.
- Ну, как прошел день? - спросил я его.
- Прекрасно. Ни тени, ни облачка.
- Что Лот Лотианский?
Он задрал голову и усмехнулся.
- Знает свое место. На том, что произошло в лесной часовне, он сильно ожегся. - Последние слова он добавил, опустив голову к пряжке на сандалии, и словно бы говоря с самим собой.
- И я тоже, Ральф, - сказал я. - И я не защищен от небесного огня. Сам видишь. Как там Артур?
- Все еще витает в ослепительных облаках. - На этот раз тон был не только насмешливый, но и любящий. Ральф поднялся с колен. - Но все же мне кажется, он уже готов к бурям. Теперь пояс. Вот этот?
- Да, можно и этот. Спасибо. К бурям, ты говоришь? Уже? Пожалуй, ты прав. - Я принял пояс у него из рук и сам завязал узел.