– Я отвечаю за свою работу.
Хачатурян неопределенно покачал своей чернявой головой и протяжно вздохнул:
– Дай Бог!
Колосов снисходительно усмехнулся:
– А куда он денется…
В этот момент судья дал свисток, и Колосов вскинул руку вверх, как бы давая всем понять, чтобы прекратили дискуссию:
– Внимание!
Присутствующие мужчины не стали спорить с Владимиром Полозковым, а только шумно вздохнули и, замерев, как и все болельщики на стадионе, обратили свои беспокойные взоры на футбольное поле. Форвард «Алана» под номером девять разбежался и сильно пробил мяч в правый от вратаря угол. Удар бутсы о мяч эхом прозвучал в безмолвной, повисшей над стадионом тишине, и казалось, уверенность большинства знатоков «игры миллионов», что победа «Зенитра» у них в кармане, сейчас рухнет в одно мгновение. Кожаный мяч по всем признакам должен был обязательно влететь в ворота хозяев поля. Однако произошло то, что повергло одних в радостное возбуждение, а других – в шок.
– А-а!!!
– У-ух!!!
– Ура!!!
Случилось чудо! Вратарь питерского «Зенитра» Вячеслав Жевнович в каком-то непостижимом тигрином прыжке парировал пенальти, коснувшись кончиками пальцев скользкого мяча, который, ударившись о боковую штангу, отскочил на «угловой». Многотысячный стадион стоял на ушах! Фаны питерского клуба прыгали от радости на трибунах, вопили и обнимались. Болельщикам приезжей команды оставалось бросать гневные и злобные взоры и нервно скрежетать крепкими зубами.
– Зе-нитр! Зе-нитр! – скандировали поклонники питерского футбольного клуба.
В воздух полетели петарды, загремели хлопушки и затрещали трещотки. В отличие от трибун питерского стадиона в ВИП-ложе повисло гробовое безмолвие.
– Ха-на! – тихо прошептал невысокий толстячок и побелел как полотно.
На поле резко прозвучал свисток, которым главный арбитр Бахрамов-младший известил участников игры и многочисленных зрителей об окончании матча. Присутствующие в ложе для почетных гостей молча переглянулись. Кто-то смотрел злобно, кто-то недоуменно, а кто-то старался отвести свой взгляд в сторону. Однако в конце концов все взгляды устремились на Полозкова, который, казалось, окаменел и не дышал.
– Ну что, козел, вождь пролетариата, – первым нарушив тягостную паузу, громко произнес побагровевший от гнева смуглолицый кавказец Хачатурян, – это ты называешь чин-чинарем!? Ты же говорил, чтобы мы не беспокоились!
Владимир Ильич испуганно взглянул на Ашота Суреновича и раскрыл рот для ответа, но вместо слов с его толстых и пересохших губ слетали только междометия и странный болезненный хрип.
– М-м… у-у… – выдавил из себя побледневший Полозков.
Рыжеволосый Колосов, задыхаясь от ярости, слегка заикаясь, воскликнул:
– Что ты мы-мычишь, как баран!? Что это за подстава, му-мудак!?
Однако, как ни старались боссы выудить у Полозкова хоть одно членораздельное и толковое объяснение, тот только испуганно и недоуменно моргал маленькими бесцветными глазками. Стало понятно, что Владимир Ильич сейчас не в состоянии дать своим покровителям вразумительного ответа. Впрочем, даже если бы он и прозвучал из уст провинившегося комбинатора, все равно это не спасло бы положения дел.
– А ты куда смотрел, Колосов?! – подскочив с места, зло выкрикнул Хачатурян. – Почему доверил такое дело этому барану!
Рыжеволосый мужчина тоже поднялся с места.
– А ты куда смотрел, Хачик? – в свою очередь взвился Колосов. – Хотел за пять копеек получить пять миллионов?
Большая ссора, а то и потасовка были неминуемы, если бы не англичанин, который наконец-то пришел в себя и встал из кресла.
– Господа, так дела не дэ-лают, – коверкая отдельные русские слова, недовольно произнес Стив Джонсон. – Свое слово нельзя нарушать, иначе бизнес не будет хорош! Я должен буду сообщать своим партнерам о вашем несостоятельность.
Слова иностранца тотчас привели всех в чувства, и россияне, забыв о своих претензиях, обратили все свои взоры на Стива Джонсона, который, кивнув головой, направился к выходу.
– Стив! – недовольно воскликнул Ашот Хачатурян. – Подожди минутку!
– Господин Джонсон, – в свою очередь заканючил Колосов, – мы же не боги, и у нас случаются осечки.
Хачатурян закивал головой:
– Вот именно, у кого их не бывает.
Долговязый англичанин остановился и, повернувшись к своим деловым партнерам, строго заметил:
– У меня!
Ашот Суренович Хачатурян снисходительно усмехнулся и пренебрежительно возразил:
– Да ладно тебе, дорогой, а этим летом кто был по уши в дерьме и кто тебя вытащил из вонючей ямы?
Лощеный англичанин изобразил на своем холеном лице недоумение, а потом гордо вскинул голову и произнес:
– Это бил форс-мажорный обстоятельств!
– Да брось ты, – недовольно сказал Хачатурян, – просто пожадничал и не дал кому надо столько, сколько нужно было для дела. Ты думал не об общем деле, а о своем кошельке и своей выгоде, дорогой Стивушка Джонсик.
Стив обиженно надул губы:
– Нет!
– Да, мудак, – сказал Хачатурян, – и хватит из себя строить целочку!
После таких слов разрыв между деловыми партнерами казался неизбежным, хотя подобные горячие споры и обвинения вспыхивали между старыми компаньонами неоднократно. Колосов вдруг громко воскликнул:
– Хватит, мужики! Мы в одной связке, и если кто-то из нас потонет, то он потянет за собой и всех остальных! Давайте лучше махнем ко мне на дачу и обсудим, как нам выпутаться из щекотливого и неприятного положения.
Как ни странно, споры и обвинения моментально стихли.
– Я не против, – вдруг переменив тон, заметил горячий сын кавказских гор.
Стив Джонсон тоже, как видно, был не против найти приемлемое решение возникшей проблемы. Он чинно кивнул своей темно-русой, аккуратно подстриженной головой и сказал:
– Ка-рашо, давайте решать! Только это нужно делать очень бистро!
Вячеслав Николаевич Колосов облегченно вздохнул и, раскинув руки в стороны, улыбнулся.
– Это в наших интересах, господин Джонсон, – сказал он и указал своим партнерам по нелегальному бизнесу на выход из уютной ложи. – Проходите!
Джонсон тряхнул головой:
– Sanq…
Англичанин и кавказец как ни в чем не бывало, мирно переговариваясь, вышли из ложи, а рыжеволосый хозяин повернулся к своему помощнику, который наконец-то немного пришел в себя.
– Так, Полозков, пока не разберешься со своими проколами, – сурово произнес Колосов, – на глаза мне лучше не показывайся! Понял?
Все еще бледный толстяк утвердительно тряхнул своей огромной лысой головой:
– Понял, Николаевич.
– Разберешься и доложишь мне, – сказал Колосов, – я сейчас за город на дачу.
Полозков снова затряс головой:
– Хорошо.
Колосов протяжно и недовольно вздохнул и предупредил:
– Одним словом, мне тебя учить не надо, подчистишь все за собой и сделаешь замес на предпоследний тур.
Владимир Ильич часто и быстро заморгал короткими белесыми ресницами и пообещал:
– Сделаю, Николаевич, все будет…
Лысоголовый мужичок хотел было сказать, что все будет чин-чинарем, но тут же осекся, понимая, что эта фраза может стать для его здоровья роковой. Поэтому просто повторил:
– Сделаю.
Колосов, одернув полу своего светло-кофейного пиджака, нервно оскалился:
– Непременно сделай, гегемон. Второй прокол, Владимир Ильич, будет твоим последним светлым пятном в этой жизни. Надеюсь, ты меня понял и больше не станешь меня огорчать. Иначе займешь свое почетное место в мавзолее, но не на Красной площади, а на мусорной свалке или в сточной канализационной канаве.
Владимир Ильич Полозков еще больше побелел и энергично закивал лысой, обильно покрывшейся потом квадратной головой:
– Понял!
Вячеслав Колосов посмотрел на Полозкова, который теперь казался ему маленьким и ничтожным, и, махнув рукой, неожиданно добавил:
– Да, Владимир Ильич, надеюсь, ты понимаешь, что теперь тебе долго придется работать бесплатно, пока ты не погасишь свой и наш долг.