Которых всегда можно избежать путём простых переговоров.
Например, если у вас, или кого-то ещё из экипажа есть вот прямо – непреодолимое желание, спуститься вот прямо сейчас – туда, на поверхность, и лично проверить её пригодность для обитания, вы не стесняйтесь, скажите. А лучше подайте рапорт. Официально. В письменном виде.
Не сомневаюсь, что капитан Пауэлл с большим удовольствием погрузит всех таких недовольных, неверующих, и соскучившихся по не-замкнутому и «невонючему» пространству там, в трюме, в запасной челнок. Да и отпустит с Богом!
Потому что тогда всем остальным останется запасов гораздо больше.
А на возвращение уже не надейтесь – вас заразных мы на борт не впустим.
Так что – хотите подать рапорт?
– Н-никак нет, сэр! Простите. Это… Это был эмоциональный срыв!
– Хм. У доктора Людвига нахватались наукообразных словечек?
– Э-э… – Хоппер невесело усмехнулся, – Так точно, сэр.
– Понятно. – лейтенант коротко кивнул, – Не думайте, что у вас у одного слюнки текут, и ноги чешутся вновь побродить там, по вожделённой зелёной травке. И полежать, раскинув руки, и дыша не-кондиционированным воздухом, под голубым небом, где пели бы жаворонки, а вокруг стрекотали цикады и ласковый ветерок шевелил бы волосы на голове, и мягко шелестели бы эта самая травка и полевые цветочки…
Но пока мы не выясним точно, отчего умерли все наземные существа крупнее амёб, сунуться туда может только самоубийца. Или уж совсем закоренелый мазохист. Желающий несколько последних дней жизни провести в нечеловеческих мучениях!
– Да это-то ясно, сэр… Простите ещё раз, что… Не сдержался! Уж больно обидно!
– Считайте, что вы прощены, сержант. Поскольку отнюдь не первый, кто поднимает этот вопрос. Собственно, мне и самому в плане разумности и сдержанности поведения похвастать нечем: это я, не далее, как вчера, предлагал капитану спуститься на втором челноке, и попробовать походить там – хоть и в скафандрах…
На что он мне вполне спокойно и доходчиво объяснил. Что поскольку погибли все, следовательно, не существует пока надёжных средств и способов борьбы с этой зар-разой! Не создали этих средств даже самые супер-продвинутые и специализированные лаборатории земных учёных. И даже если мы не погибнем там сразу, вернуться, что на челнок, что на «Пронзающий», так, чтоб не поперезаразить всех, кто тут остался, мы не сможем!
Нечем у нас произвести должную дезинфекцию! Дегазацию. Стерилизацию. Ну, или что там положено провести. Чтоб гарантировано убить всю эту дрянь. Ну вот не догадались снабдить наш «Пронзающий» соответствующими реагентами и приборами те, кто его построил и оснастил. Да оно и понятно: кто же тогда предполагал, что самый страшный враг будет ждать нас не там, в пучинах дикого космоса, а – здесь. Дома.
И враг это будет невидим, неощутим, и жутко живуч и смертоносен.
– Понял, сэр. – Хоппер поджал губы, очевидно, переваривая полученную информацию. Но переварил он её быстро, – Получается, хорошо, сэр, что капитан у нас такой занудный и дотошный!
– Он – не занудный, сержант. – лейтенант невольно дёрнул плечом, – Он педантичный. И спокойный. И просто может лучше нас сдерживать свои эмоции и контролировать желания. Вроде такого, например, как побыстрее спуститься туда.
На неповреждённую внешне и безобидную с виду поверхность.
– Да, понятно, сэр. Разрешите продолжить несение вахты?
– Разрешаю, сержант. – Яндринский, снова кивнув, двинулся, куда собирался, по пути внимательно оглядывая стыки и соединения труб, и манометры. И проверяя датчики утечек.
Сержант почесал затылок.
Хорошо, получается, что он всё-таки спросил. Потому что теперь «хитрый» план трюмного старшины капрала Волонтира, и сержанта Йохана Похъёлы, заведующего складом оружия, можно смело… Засунуть им в задницы!
Не выгорит их дерзкая задумка похищения всеми недовольными членами экипажа второго челнока, и бегства с корабля туда – к вожделённой поверхности с пасторальными с виду пейзажами.
Потому что пасторальные-то они пасторальные…
Только вот пожить подольше, пусть и в «вонючей», и до чёртиков обрыдшей коробке «Пронзающего Пространство», пусть и глядя на все эти набившие оскомину физиономии, приборы и стальные серые стены, чертовски хочется!
В рубку радистов капитан явился лично.
Вскочивших и приветствовавших его офицеров усадил обратно на их рабочие места жестом руки:
– Вольно. Докладывать можете сидя.
Лейтенант Джастин Хьюз покачал головой:
– Нечего докладывать, сэр. Ни единого, даже самого слабого, сигнала. Только автоматы. Бакены, ретрансляторы. Промежуточные усилители. Навигационные спутники.
– Понятно. – капитан сам сел в пустое кресло третьего радиста. Помолчал. Лейтенант чувствовал, что капитан зашёл к ним неспроста, но спрашивать начальство не торопился. Прекрасно знал, что капитан и сам спросит о том, что его беспокоит. И точно:
– Лейтенант. Хочу спросить вас, как специалиста. Профессионала. Почему они, понимая, что погибнут, не наладили какую-нибудь автоматическую передачу? Чтоб мощная радиостанция там, на поверхности, просто годами передавала то, что они попытались довести до нас таким сложным и трудоёмким способом?
– Н-не знаю, сэр. – Хьюз хмурил кустистые брови, всё ещё сомневаясь, говорить ли о своих подозрениях и догадках, – Может быть, не успели?
– А построить огромные буквы успели. Нелогично. Ладно, вижу, что определённые версии у вас имеются. Имеются?
– Э-э… Так точно сэр. Имеются. Только…
– Да?
– Они чертовски пессимистичны.
– Ладно. Будем считать, что это – неофициальный вопрос. Не для протокола или вахтенного журнала. Выкладывайте.
– Мы считаем, сэр, – лейтенант переглянулся со вторым вахтенным, младшим лейтенантом Питером Бархузеном, тот ничего не сказал, но покивал, – Что все обычные радиостанции и их оборудование, там, на поверхности, приведены в негодность. И разрушены. И как раз из-за этого самого разрушения и могло случиться… То, что случилось.
– Ну-ка, поподробней, пожалуйста.
– Ну… Если, скажем, одна из противоборствующих сторон выпустила облако, или облака с микромикропами, и минидронами, и роботараканами, как раз и принявшихся за наружные, а потом и внутренние рабочие органы и приборы всяких там антенн и ретрансляторов, то вторая противоборствующая сторона, понимая, что её собираются оставить без связи, и таким образом лишить возможности координировать свои действия против последующих ударов, как раз и могла… Выпустить в воздух всю эту заразу!
Плюс, конечно, поторопилась уничтожить, уже своими микропами и дронами, аппаратуру противника! Возможно, микропы и дроны уничтожили не только наружные средства для радиопередач, типа начинки антенн и головок ретрансляторов, но и внутренние. Например, электронные схемы, источники питания, силовые кабели, аккумуляторы. И так далее. Сами знаете, сэр, когда мы улетали, вся эта вредоносно-диверсионная, автономно действующая дрянь уже имелась. И – вполне живучая и работоспособная!
– Звучит правдоподобно. Если принять за аксиому, что какая-то из сторон всё-таки решилась применить всё это дело. Но вот не верится, что – решился какой-нибудь начальственный идиот отдать такой приказ. Не мог он не понимать, что ему адекватно ответят!
– Так точно, сэр. Должен был он всё понимать.
Но всё ведь могло быть и по-другому. То есть, я хочу сказать – от желания каких-то президентов, лидеров, или начальников Штабов это могло и не зависеть! Это могло случиться и из-за приказа от ИИ. Ну, например, чьего-нибудь Центрального оборонного компьютера. Он мог, изучая обстановку, решить, что ему что-то угрожает… Или посчитать, что ситуация для нанесения превентивного удара максимально благоприятная…
Вспомните, сэр: на низшем исполнительном уровне, где счёт идёт на тысячные доли секунды, таким следящим системам уже даже при нас доверяли: например, самостоятельно сбивать ракеты вероятного противника. Или ремонтировать и заменять повреждённые цепи и кабели. Помните, инцидент с Тайваньским Боингом? Как следящий компьютер военной базы США на Цейлоне посчитал его небольшое отклонение от стандартного курса – потенциальной угрозой своей базе?