– Ещё бы не помнить. Но, по-моему, дело тогда закончилось просто выплатой компенсаций семьям погибших, и официальным извинением.
– Так точно, сэр. Но! Вряд ли в программу этого самого компьютера тогда внесли какие-то кардинальные изменения. А то – вдруг бы противник этим воспользовался?!
Пауэлл кивнул: всё верно. Замедлять скорость принятия решения, или глобально перепрограммировать такие следящие системы опасно. Эта хитро-мудро запрограммированная и обученная дрянь может тогда просто не среагировать в случае реальной угрозы. Вон, например: их автоматические противометеоритные пушки. Никого ни о чём не спрашивают, а прекрасно и эффективно работают! Молча паля во всё, что, по их мнению «плохо летит!» Но спросил капитан о другом:
– Если виноваты дроны и микропы, сможем ли мы найти какие-либо… Следы?
– Вряд ли, сэр. Зонды же наши ничего и никого не нашли? Хотя и искали… Слишком много времени прошло. И сами микропы и минидроны наверняка уже посдыхали, попадали на землю, и даже попросту исчезли. Сгнили. Разложились. Коррозия!
– И, вероятно, именно поэтому мы и не можем поймать ничего идущего с Земли. – это подал, наконец, голос лейтенант Бархузен, – Отсюда, с орбиты, видно только то, что сами несущие фермы и тарелки антенн выглядят целыми. Ну, почти. Если не считать обычной атмосферной коррозии. То есть – банально проржавели. А вот цела ли их внутренняя электроника или, проще говоря, начинка…
Выяснить можно было бы только диагностическими приборами. На месте.
– Куда нам путь пока заказан. – капитан поднялся с кресла, – Ладно, собственно, что-то такое мы уже предполагали, и предчувствовали ещё до того, как я выслал зонды. Тарелки, астрономические телескопы, и прочие гигантские наружные устройства для приёма-передачи радиосигналов действительно на месте. Но вот их электроника вряд ли цела, даже если её никто и не «обрабатывал» специально. Та же коррозия, и разрушение подложек. Кремниевые матрицы тоже не вечны. Максимум – сто лет…
– Позволите, сэр? – это руку поднял Бархаузен.
– Да, лейтенант?
– Тут… Как бы это поточней сформулировать, есть и альтернативная гипотеза. Моя личная.
– Хорошо, говорите.
– Я допускаю, что такие автоматические устройства, транслировавшие бы в космос запись о том, что здесь произошло, могли и сознательно не создать и не запустить. По ещё одной причине.
Престиж.
– Что?
– Престиж, сэр. Ну, то есть – нашим боссам там, внизу, стало стыдно, что какие-нибудь инопланетяне, живущие в нескольких световых годах от Земли, могут поймать такую передачу. И узнать. Какие мы идиоты. И что планета – свободна. И можно прилетать, дезинфицировать, ну, или дегазировать, и – вселяться! Поскольку теперь никто их права на обладание уютным тёплым шариком оспорить не сможет! И даже межгалактической войны затевать не надо. Мы её сами – на блюдечке!..
– Интересная теория. – Сигурд мысленно посмеялся. Но вслух сказал, – Однако уж слишком неправдоподобная. Думаю, о том, чтоб не ударить лицом в грязь перед какими-то там потенциальными пришельцами, что правительства, что специалисты думали в последнюю очередь. И всех куда больше беспокоил вопрос экстренной разработки вакцины или лекарства. Поэтому мне лично не слишком верится в теорию о войне с глобальным применением микродронов… Вызвавшую вот это.
А больше – в войну из-за ошибки. или сбоя, вот именно – оборонных компьютеров.
Ладно, продолжайте несение вахты.
– Есть, сэр!
– Есть, сэр.
Когда за капитаном закрылась дверь, лейтенант долгим взглядом посмотрел на своего младшего по званию помощника. Сказал:
– Прекрасно он обо всех этих микродронах, и «сбоях» догадывался и сам.
– А для чего тогда к нам заходил? Да ещё и «неофициально»?
– Во-первых, хотел услышать мнение «специалистов». Ну а во-вторых…
– Да?
– Капитан у нас – американец. И он пытался, и сейчас пытается найти способ доказать, что первый акт агрессии всё-таки произвели русские. Ну, или китайцы.
Наверняка не прошли даром годы, когда ему промывали мозги в Вест-пойнте. Зомбируют они там, тьфу ты, – я хотел сказать, зомбировали в этой Высшей Академии, и запудривали мозги – капитально! Задавали, так сказать, на всю оставшуюся жизнь чёткие и конкретные установки. Так мол, и так: наша Америка – намбер уан. Светоч и оплот демократии. И у нас – самая передовая техника и технология. Наука! И гуманность. И никогда и ни на кого – мы первыми не…
Так что не верит он до сих пор, что его хренова родина первой напала. Или начала… Ну, или что это именно её «суперпродвинутые» оборонительные компьютерные системы, или свято верящие в свою непогрешимость и вседозволенность, и «технологическое превосходство», вояки, сами спровоцировали и запустили всё произошедшее.
Вернее, скажем лучше так: на уровне подсознания-то он в возможность, и весьма высокую, всего этого, верит… Но боится даже сам себе признаться.
– Чёрт. Когда ты так говоришь, у меня прямо мороз по коже. Не хотелось бы оказаться под руководством комплексующего, и отягощенного навязчивыми идеями расового превосходства, психа. И ведь не посоветуешь ему сходить к доку Людвигу!
– Не волнуйся. Капитан у нас не националист. А реалист. Что он, собственно, вполне успешно и доказал нам за эти годы.
И к доку сходит сам.
Капитан Пауэлл привычным жестом пригласил сесть офицеров, после чего сел и сам во главе небольшого стола, всё равно занимавшего добрую половину передней комнаты его капитанской каюты. Офицеры расселись, поглядывая и на него, и друг на друга.
Пауэлл перешёл сразу к делу:
– Господа офицеры. Сегодняшняя планёрка у нас посвящена несколько… Необычной проблеме. А именно – национальному вопросу.
Поясню. Ранее этот вопрос практически никогда не вставал, но сейчас он может возникнуть, и создать нам… Существенные проблемы.
Экипаж у нас, как вы прекрасно знаете, многонациональный. Учёные, поскольку они на момент формирования состава экспедиции отбирались из самых лучших и опытных, представляют преимущественно Европу и восточную Азию. Техники и инженеры – из Индии, России, и Латинской Америки. Наш, то есть – офицерский, корпус – в основном профессионалы из США, Китая, и России. А всего у нас на «Пронзающем» имеются представители двенадцати стран и четырёх континентов. И трёх конфессий.
За всё время полёта практически никогда, – капитан незаметно для всех постучал костяшками пальцев по нижней кромке столешницы, – у нас на корабле не возникало вопросов, связанных с разделением людей не по профессиональным и человеческим качествам, а по принадлежности к той или иной конфессии, расе, или национальности. Прошли, к счастью, к моменту нашего вылета, времена, когда одна или несколько рас или наций провозглашались «высшими», или какие-то нации позиционировались как низшие, тупые, ленивые, или просто недостойные. И всех нас воспитывали в обществе, в социуме, где все люди изначально равны в своих правах и способностях. И это правильно.
Но!
Завтра нам предстоит отправить разведочную партию на Лунную Станцию. И я не знаю, что они смогут выяснить из местного архива о причинах возникновения конфликта там, на планете. И в чём состояла суть произошедшего конфликта.
И если таковые сведения там сохранились, и в них недвусмысленно будет указано, и найдутся реальные доказательства, что боевые действия развязали какие-то конкретные страны, или нации, и к тому же руководствуясь подобными… Расовыми, или националистическими, либо религиозными нормами и приоритетами, у нас на корабле могут начаться, вот именно – проблемы.
Наверняка тогда представителям таких конфессий, наций, или стран не избежать обвинений в произошедшем. Что само по-себе, разумеется, было бы и дико, и глупо, и несправедливо. Но!
Весьма вероятно.
Поскольку не все наши члены экипажа при выборе линии поведения руководствуются разумом и логикой, а, к сожалению, и – эмоциями.