– Вполне допускаю, – Мишин наклонился вперёд, взял в руки бутылку и налил себе полную рюмку.
– Скажите, Тимофей Александрович, этот самый Бронштейн готов подготовить и организовать свой приход к власти?
– Способен, но не в одиночку.
– Если с помощью большевиков?
Подполковник поморщился.
– Большевики, конечно, набирают силу, но их мало, кто поддерживает. Их восемьдесят тысяч, ну, пусть даже в два раза больше, нет, это не та сила, на которую бы я поставил.
– Допустим, что Троцкий действует в союзе с Лениным, тогда каковы шансы на победу.
– Ничтожны. Вы знаете, если не подводит память, то ещё в апреле Ленин призывал к свержению Временного правительства и тогда с ним хотел встретиться в ту пору министр юстиции Керенский.
– Нынешний председатель Совета министров Керенский.
– С какой целью?
– Чтобы объяснить текущий момент истории, ведь их отцы когда—то были дружны.
– Даже так?
– Аркадий Аркадьевич, неужели вы не следите за политической обстановкой в стране?
– Не слежу, – честно признался Кирпичников.
Тимофей Александрович поднялся с кресла, запахнул халат и перевязал поясом.
– Завидую я вам, – подполковник нахмурил лоб, – а мне покоя нет от всех этих октябристов, трудовиков, кадетов, меньшевиков. Сколько не пытаюсь себе приказать, не читай, не лезь, не рассуждай, а всё равно читаю, прикидываю, рассматриваю, словно до сих пор на службе. Значит, вас заинтересовала персона Троцкого? Если столкнётесь, не поворачивайтесь спиной, можете получить кинжал в спину.
– Я знал, что политика ведёт нечестную игру, но не подозревал, что до такой степени.
– Это цветочки, если наш бонапарт, – Мишин говорил о Керенском. Получившем ещё летом не ограниченные полномочия от Совета, – проиграет, полушки не дам за спокойствие в государстве. Начнётся самая натуральная драчка за власть.
– Вы считаете, что бонапарт не самый худший вариант?
– Именно так и считаю.
– Троцкий где проживает?
– Вот это я не знаю, но то, что он ежедневно бывает в Совете точно и, следовательно, там его можно найти. Но всё—таки не советую с ним даже общаться, ещё тот говорун. Насколько могу судить, вам, начальнику, как там его…
– Уголовного розыска, подсказал Кирпичников.
– Вам, начальнику сыскной полиции, – на лице Мишина появилась довольное выражение, что он не забыл, как при Николае Александровиче именовалось отделение, занятое сугубо преступными элементами, – поручили политических или Троцкий кого—то убил или ограбил?
Аркадий Аркадьевич тяжело вздохнул, но ничего не ответил.
– Тимофей Александрович, скажите, кто наиболее опасен – Троцкий или Ленин.
– Однозначно не отвечу, но скажу одно Ленин – теоретик, всю сознательную жизнь бумагу марает, а вот Троцкий, – подполковник задумался, – более практик, так что с какой стороны посмотреть, если с теоретической, то Ленин – словоблуд, а с практической, то опасен второй.
Подполковник всё понял.
– Не буду злоупотреблять вашим временем, – Кирпичников поднялся.
– Понимаю, – только и произнёс Мишин, – смотрите не сломайте хребет.
– Постараюсь.
– Напоследок, – подполковник сжал губы, словно решал сказать или нет, потом всё—таки решился, – зайдите к Игнатьеву.
– Вашему бывшему начальнику?
– Именно к нему, он прояснит вам многое.
– Где я могу его разыскать?
– Адрес он не сменил, поэтому откройте справочник и там найдёте. При разговоре сошлитесь на меня, иначе беседы не состоится.
– Благодарю.
– С Богом.
Бубнов направился прямиком в Лоцманский переулок, двадцать девятая находилась на первом этаже. Ялава служил машинистом на паровозе, но даже для него снимать целую квартиру было дороговато. Скорее всего, партия доплачивала и снимала больше для встреч и собраний, нежели для рядового члена. Не вызывая особого внимания, Иван сперва осмотрелся и выяснил, что его предположение верно. Из квартиры можно было уйти в случае необходимости, как по чёрной лестнице, так и через окна. Всё—таки первый этаж.
– У этого чухонца странное имя, – дворник опирался на метлу и удивительно, что ещё мёл и наводил порядок, – Га… Го…Ги…во, Гуго, – обрадовался обладатель когда—то серого фартука, а ныне непонятного цвета.
– Что можешь про него сказать? – После того, как выпили пива, и дворник не с такой опаской отнёсся к незнакомцу, стали вроде приятелей.
– Живёт с год, квартиру оплачивает вовремя, без задержек. Чтобы какое—то непотребство или, не дай Бог, буянства нет, только последнее время просит ночью ворота не запирать. Приходят к нему какие—то люди.
– Кто такие?
– Кто их разберёт? Я ж говорю спокойные, водки не потребляют, чем занимаются? Да, мне какое дело? Тихо, чинно, но и слава Богу.
– Значит, не видел, кто к нему ходит?
– Да, кто их знает.
– Часто у него собираются?
– До сего месяца не так часто, а в нынешнем, словно с цепи сорвались, почитай, кожный день.
– Ты уж о расспросах ни слова.
– Само собой, – произнёс дворник, пряча в карман царский серебряный рубль, – я ж понимаю.
Не успел Бубнов уйти от разговорчивого дворника, как тот подмигнул и головой указал на человека в чёрной тужурке и кепке с кокардой железнодорожного ведомства. Сперва Иван не понял, но потом догадался, что это мог быть либо Ялава, либо Рахья. Пока размышлял над вопросом оставаться в ожидании, чтобы проследить за пришедшим, то ли уходить, если к себе на квартиру пришёл Гуго. Тогда не скоро выйдет из дома. Дворник шепнул, что, мол, это не их жилец, а тот приходящий, то ли Рахин, то ли Рахов. Кто их чухонцев разберёшь.
На счастье сыскного агента железнодорожник вновь появился из дверей. Осмотрелся внимательным взглядом и двинулся по Лоцманской в сторону Пряжки, потом к Благовещенскому мосту.
Иван следил по всем правилам конспирации, и в нём росла уверенность, что служащий железнодорожного ведомства, а это на самом деле был Эйно Рахья, приведёт, куда надо, ведь сказано в документах, что Ленина везде сопровождает чухонец или отправляется по поручениям, но непременно возвращается на конспиративную квартиру, где живёт Ленин.
Бубнов шёл следом.
Сперва железнодорожник шёл к Чёрной речке, но там начал плутать, то ли что—то заметил, то ли по революционной привычке.
Иван не отставал, но и не маячил на глазах. Часа через два Рахья подошёл к дому под номером один по Сердобольской улице, в последний раз осмотрелся и проследовал в квартиру 41.
Сыскной агент начал ждать, теперь не стоило торопиться. По давней привычке заносить всю информацию в записную книжку, Иван достал карандаш и на последней странице записал «Сердоб., 1 – 41, Р. пр. от дома Я.»
Октябрьская погода не слишком способствует ожиданию, но Бубнов был настойчив. Сперва поискал дворника, чтобы у него узнать о квартире сорок один, но последний оказался пьян, спал в обнимку с метлой и громко похрапывал.
Сыскной агент в полголоса выругался и отправился на пост, наблюдать за домом. Решил, что раз уж Рахья зашёл через парадную дверь, то и гости, наверняка, будут пользоваться этими дверями. Видимо, выход на чёрную лестницу за ненадобностью заколотили, тем более что дрова для отопления носили через главный вход.
Ближе к вечеру, когда окончательно продрог и начал из носа пускать целые реки, заметил, что из дома вышел тот чухонец, которого он сопровождал, и низенького роста остроносый господин с бритыми щеками и подбородком, в натянутой по самые брови кепке. Господин показался знакомым, но Иван его не опознал, только расслышал несколько фраз, произнесённых звонким с грассированием голосом, сунул руки в карманы пальто и зашагал по Сердобольской улице в направлении Чёрной речки. Спутники остановились у дома номер 25.
– Здесь? – Спросил картавый.
– Да, – ответил чухонец, – на втором этаже, слева первая квартира.
– А вы?
– Пока посмотрю.
– Бгосьте, батенька, только замёгзните. Сейчас в столице ни одного шпика нет, пойдёмте. Я думаю, здесь мы застгянем надолго, начинаешь объяснять этим идиотам, а они кочевгяжатся.