Именно сегодня вечером я должна буду запустить механизм, в очередной раз заставившейся меня потом мучиться в приступах сожаления о содеянном. Из выделенных в списке людей зелёным цветом мне предстоит найти того, кто готов поучаствовать в спекуляциях. Я шла в сотый раз на сделку с совестью: – Принято, Джон, обязательно пообщаюсь с ними. Извини, у меня вторая линия.
– Доброе утро! Купила босоножки для прогулки по розовым закатам? – раздался в трубку голос человека, который был моим мужем уже на протяжении трёх лет. Наше знакомство с Сэмом оказалось сущей случайностью, а женитьба – олицетворением спонтанности.
Наверное, бывает два вида брака: «счастливый» и «никакой». К «счастливому» относят тот, что построен на любви и не имеет сослагательного наклонения – это не узы, которые часто оказываются эквивалентом слова «наручники», а процесс, движение, взаимодействие. Это такой союз, в котором двое заботятся друг о друге, делают это добровольно и не думают сморкаться в первое подставленное под голову плечо, описывая возмутительные качества партнёра. Надо отметить, ни воздыханиями, ни кляузами исправить их не удастся. Брак «никакой» – это все прочие виды отношений, в том числе построенные на денежных составляющих.
Наш союз относился к первой категории. Я любила своего мужа без сослагательных наклонений, хотя, конечно, мы были разными. Как и все на планете. Но различия переносятся легче, когда принимаются исключительно как данность. Впрочем, в наших отношениях было куда более серьезное препятствие, чем несходство. Мы паталогические были влюблены в то, чем занимались: Сэм давно и безумно фанател от биржи, я нередко билась в конвульсиях успеха от результатов на работе. Регулярным и привычным было не видеться – примерно половина каждого месяца приходилась на мои или его командировки. Отпуска закономерно проводили вместе. Наши отношения казались другим парадоксальными, однако на самом деле всё было не так плохо: мы не успевали устать друг от друга, всегда находились в ожидании встреч. Сэм шутил, что наше знакомство было столь сумасбродным, сколь и последующая совместная жизнь. А потом добавлял: «мы так редко остаёмся по-настоящему вдвоём, что, вероятно, счастливы лишь оттого, что друг друга не знаем». Мне нравилась мысль, что незнание в большей мере заставляет любить. Неосведомленность манит и притягивает, заставляет любопытствовать, а кристальная прозрачность приводит к скуке и предсказуемости. Иногда под пеленой незнания скрывается то, что при пытливом поиске истины напрочь разрушит отношения и чувства, но мне и нравилось и было удобно думать, что в существующем между нами незнании нет ничего разрушительного.
Сейчас Сэм снова был в очередной командировке, где-то в Нидерландах, прямиком оттуда он должен мчаться в пятницу на Лазурный берег Франции, где наконец совершится наше недельное воссоединение. Обычно распланированное заранее редко менялось. Годы жизни в Лондоне заставили убедиться в том, что жизнью руководит бессердечный часовой. Но всё же часы иногда давали сбой – планы менялись, исключением оказалась как раз предстоящая поездка.
– Кейт, послушай, тут такое дело… Ведь ты совсем не заметишь, если я приеду на день позже? Акции резко пошли вниз, и я боюсь, мы не уладим всё до пятницы.
Я расстроилась, и это было сложно не услышать на том конце провода: – Могу спросить, почему именно сейчас?
– Можешь, но лучше не стоит. Возможно, попавшие в газеты фото руководителя на яхте с любовницей сказались на положении компании в глазах потенциальных покупателей. Но это предположительно.
– Удивительно, ты знаешь, как закрыть сделку за день на миллионы долларов, планируя стратегию покупки, но не можешь догадаться, что генеральный директор поедет на яхте с любовницей, когда ты продаешь его акции. – я просто рассуждала вслух от безысходности. Это не был укор. Иногда элементарные вещи начинают казаться абсурдными. Например, вот такие, как сейчас: у человека бешеные деньги и потенциально крупные сделки, как можно давать волю животным инстинктам…
– В этом вся горечь и прелесть моей работы. – Сэм знал, что ему не за что извиняться, и случись у меня что-то подобное, ему бы пришлось терпеть и мириться, как делала это сейчас я.
– Скажи честно, это ведь действительно один день?
– Давай остановимся на двух, чтобы я не выглядел перед тобой обманщиком, приземлись самолёт в понедельник?
– Понедельник?! Сэм, это уже три! Хорошо, считай я уже придумала себе развлечение.
– Целую тебя. Созвонимся.
Его величество случай создаёт невообразимые жизненные перемены. Я столько раз составляла планы, а оказывалось, что всё может перекроить случайность.
Три с половиной года назад я оказалась на благотворительном вечере, акцент которого делался на поддержке работ молодых художников со всего мира. Я вовсе не должна была и не хотела туда ехать. Попытки выцепить гениев среди массы начинающих художников закончились ещё в те времена, когда я только делала первые шаги в области искусства. Начинала с того, что занималась поиском картин для выставок. Работать с некоторыми художниками было невыносимо, а с кураторами ещё более тяжело, поскольку и та и другая когорта претендовала на уникальность и исключительность, но чаще всего отличалась лишь взбалмошностью и капризностью. После повышения, которое, к счастью, случилось очень быстро, я занималась искусством в более романтическом смысле слова: продавала оцененные временем и публикой предметы состоятельным людям. И, по правде говоря, забыла о том, как изнурительны поиски талантов среди кучи бестолковых предложений себя продать. Покупателями теперь были либо те, кто воспитал в себе чувство прекрасного уже после того, как приобрёл деньги и успел скупить кучу безделушек, либо те, кому любовь к красоте и роскоши была передана генетически. Первая категория людей сначала покупала лишь потому, что сам акт покупки чего-то редкого и дорогого заставлял их чувствовать уверенность и успех, отсутствовавший ранее. Потом, они осознавали, что на самом деле коллекционирование – это искусство в искусстве, а не власть над потреблением, и начинали прежде анализировать и изучать, и уже потом покупать, то есть жест в виде передачи денег или чека или банковской карточки был символом осмысленности и подтверждением гарантии качества покупаемого предмета. Другая же половина покупателей, это отпрыски потомственно-благородных семей, они были искушёнными, знающими, с рождения привыкшими владеть тем, что другие могут потреблять только визуально. С этой категорией людей я любила работать особенно.
Благотворительный вечер проводился в зале одного из московских театров. Привела меня туда ничего не предвещающая рутинная встреча с покупателем в офисе оценщика. Мой клиент был азиатом, до умопомрачения влюблён во всё, что происходило в период существования Древней Руси, коллекционировал предметы старины, связанные со славянской культурой, пытался выучить даже не русский, а древнерусский, и отлично понимал, что этот язык отличается от старославянского, то есть языка, пришедшего с части, находящейся географически ближе к Византии. Он объехал то, что раньше называли Русь – Киев, Новгород, Минск, и теперь в Москву приехал специально, чтобы совершить покупку, предполагаемая стоимость которой состояла больше пятидесяти тысяч долларов. Я выслушала массу историй о трудоёмких поисках картин однажды понравившейся коллекции, о разоблачении посредников, выдающих фальшивки за оригинал. Теперь, под самый вечер, мой клиент стоял передо мной будучи абсолютно счастливым, поскольку завтра сможет приобрести в собственность всё так понравившееся, и заодно звал на выставку, где будут выставлены в числе прочих картины его сына: – Он только делает первые шаги. Поедем с нами! Ему будет приятно, а мне – вдвойне.
Хотела ли я? – Нет. Могла ли? – Это было очевидно: пустой офис, вольность долгих разговоров и эмоциональные реплики лишь убеждали клиента в предрасположенности к нему, а также в наличии у меня свободного времени на вечер. Приблизительно зная, что можно там лицезреть, я вспомнила часто используемые ранее клише, по типу: "В этом есть что-то неординарное", "Думаю, с опытом придёт больше ясности", однако на этот раз поездка, казалось бы, с предопределённым сюжетом, подготовила для меня встречу, на которую не было заготовлено никаких клише.