Мы приехали около восьми вечера. Гости бродили по залу. Был открыт уже не первый ящик шампанского, художники успели перенервничать, фотографы отсняли лучшие кадры. Обстановка была более, чем приятной, я даже увидела пару знакомых, успела обменяться любезностями и потерять в толпе завтрашнего покупателя. Совсем неожиданно ко мне подошёл мужчина: русый, зеленоглазый, где-то на голову выше меня. Я всегда обращала внимание на рост, умеренная разница в росте была одним из многочисленных, и очень важным компонентом, обеспечивающим комфортное общение. Одет он был в синий костюм по фигуре, который стройнил настолько, что, кажется, делал выше, чем он был на самом деле. Тонкие губы отражали едва уловимую усмешку. Правильный, ровный нос придавал внешности вид аристократа. Такую форму носа я отмечала как достоинство и редкую находку.
– Сэм Кедвордт. Непростительное безрассудство официантов – шампанское. – он решительно подал бокал и не ожидая от меня реакции стал говорить дальше, хотя я успела буркнуть что-то типо: – Спасибо, мы знакомы?
– Я могу сказать, что вас нигде и никогда не видел, иначе мы бы точно были знакомы. – он заговорил приятным глубоким баритоном. Меня удивил тон речи, в нём сочетались спокойная уверенность, вежливая невозмутимость и безупречная размеренность. Я в ту же секунду взяла на себя роль покорного слушателя.
Сэм сразу признался: – Я вообще не частый посетитель выставок. Оттого успел уже заскучать.
– Что сподвигло прийти? – я спросила, так быстро, будто мы играли на скорость в викторину. А он, словно вечно знал, что я буду спрашивать и отвечал уже в который раз, не дослушивая вопросов до конца:
– Просьба товарища. Он покупает картины молодых художников, чтобы потом выставлять в галерее в Лондоне. Идея сделать что-то наподобие международной точки развития молодых талантов. – я, тем временем, жадно вглядывалась в черты лица и успела убедиться, что первое впечатление о тонком носе было очень кстати. Нос и впрямь был хорош, да и внешность действительно благородна. Если опустить описание его внешности до примитивизма и пошлости, можно сказать, что это был мужчина породистый настолько, насколько может быть породиста хорошая лошадь для высококлассных скачек. Я всматривалась в нечто притягательное, отличное от привычной обыденности. Осознав это, я позволила себе беспричинно и бессовестно улыбаться: – Где же сам товарищ? – был уже третий глоток шампанского, пузырники разносили по крови углекислоту, я быстро хмелела и мне начиналось нравится, что я не только вижу красивую картинку, но и отпускаю внутри будничное напряжение.
– В Лондоне. – даже отрывистые фразы у этого Кедвордта звучали весьма содержательно. Ему удавалось вкладывать в них смысловую нагрузку, свойственную сложным предложениям. Он говорил так образно и содержательно, и я готова была поспорить, что этот человек занимался актёрским мастерством или по профессии телеведущий.
– В Лондоне… – я повторила нарочно, хотела попробовать заговорить в свойственном ему стиле, в его темпе, но вышла ерунда. Поэтому снова задала вопрос, чтобы слушать: – Значит, вы из Лондона?
– Да. Здесь только на пару дней. И это мероприятие пришлось на мой приезд, – он обвёл рукой, в которой держал бокал, по залу, и тогда помимо статики я увидела движение, оно гармонично следовало за речью: неспешный и галантный – таким он решительно врезался в мою память, – я должен был найти одну художницу, купить картину, договориться о том, что она будет выставлена у Дейва, моего приятеля, но придя сюда, узнал, что в последний момент она отказалась от участия. Миссия провалилась. – шаг назад был приглашением пройтись по залу.
Сэм был непохож на других, непохож не на что, что могло бы его описать. Передо мной был тот редкий персонаж, который мог сочетать и мужественность, и такт, и учтивость, не скатившись в дешёвое донжуанство. Природа не наградила меня даром обольстительницы, я никогда не привлекала внимание мужчин, несущих в себе романтические начала, в которые, как мне кажется, отчаянно влюбляются женщины, и которых конечно же ждала я сама. Поэтому встретить нечто подобное такому вот Кедвордту для меня было равносильно выигрышу в рулетку.
Даже в гуле чужих голосов я отчётливо слышала его голос. С каждой последующей минутой знакомства тем вечером, мной овладевал страх, что я расстроюсь. Вдруг увлёкшая меня гармоничность окажется приторной? Я распробую нелюбимые приправы у понравившегося блюда или это страх художника, который нарисовал что-то на бумаге, и держа карандаш, чтобы дополнить рисунок парой деталей, быть может, чётче выразить тень, боится, что чрезмерные старания испортят неплохой результат труда.
Мне также показалось странным, что за всё время нашего разговора, Сэм так и не удосужился поинтересоваться той, к которой сам подошёл, то есть мной. Он даже не спросил имени. Последующий вопрос также задал на отдаленную от моей личности тему: – Как вы думайте, какую из выставленных картин, я мог бы отсюда увезти?
– Почему вы спрашивайте меня? Ведь человек, которому вы везете картину, явно хорошо разбирается в искусстве. Мой выбор может быть совсем не кстати? – наверное, тогда меня обидело отсутствие ко мне любопытства. Нетрезвый поток размышлений заставил блуждать по туннелям собственных домыслов, однако Сэм в одночасье лаконично прервал их:
– Вы сделаете вполне достойный выбор. А картину я бы предпочёл увезти для себя. Повешу в доме, пусть станет символом встречи. Договорились?
Чувство любви или влюбленности делает людей сильными, и оно же делает уязвимыми и ранимыми. Вероятно, оттого ссоры между влюбленными случаются чаще ссор между соседями. Рецепт благополучия в умении не дать себе волю в результате надуманных обид исчертить партнёра порезами, от которых, как правило, образуются шрамы. После сделанного Сэмом заявления, я стала чуть бодрее, настолько, что положила начало следующей встречи и, возможно, изменила ход дальнейшей жизни обоих:
– Если вы ещё не уезжайте завтра, то приезжайте в офис, я подготовлю картину, которую вы увезете с собой. Раз вы называйте это символом, то он не может быть выбран в суете среди мало знакомых произведений. – я дала визитку и прекратила на этом общение, ушла, что называется, почти по-английски. Когда я была уже далеко за пределами зала, меня начало лихорадить. К тому времени он наверняка уже прочёл имя на оставленной визитки, узнал должность, я, охваченная и любопытством, и страхом, начала выдумывать, какие у него могут быть со мной ассоциации. В голову лезли свойственные всем влюбившимся взбалмошные мысли…
***
На следующий день случившаяся с Сэмом встреча убедила меня в возникшей к нему симпатии. Я не была влюбчива, но влюблённость чувство всё же определённо приятное. Оно привносит в жизнь ощущение праздника. Некоторым свойственна постоянная жажда праздника, мне достаточно было приятной восторженности и встревоженности, в те моменты, когда судьба давала возможность это испытать.
Реалии жизни парадоксально иногда уводят из-под носа тех, кто, кажется, чрезвычайно подходит под выдуманный идеал. С этим я давно научилась мириться и не возводила данность в трагедию. Во время встречи с Сэмом я старалась не думать о неизбежности скорого расставания в связи с его отъездом в Лондон. Неизбежное всё равно бы не избежало. Я хорошо запомнила, как Сэм зашёл в офис, одетый в тонкий кашемировый свитер серого цвета и мягкие шерстяные брюки на пару тонов темнее, он шёл в сопровождении непокорности, величия, невозмутимости и успеха. Он казался разносчиком вируса, которым хотелось заболеть. Встреча была короткой, он забрал подаренную мной картину и тем же вечером улетел домой. Дальше были месяцы общения на расстоянии, позднее, короткие поездки друг к другу, ну и наконец ощущение, что мы втянулись друг в друга, признание сущности нашего состояния – любви.
Однажды, разговаривая достаточно долго о том, что может быть в ближайшем будущем, мы неожиданно пришли к выводу, что дальше должно случиться нечто закономерное – замужество. Как таковой свадьбы не было. Обряды, клятвы, церемониалы никогда не были ни для Сэма, ни для меня способом подтверждения верности или гарантией долгосрочного счастья. Они всегда оставляют в памяти яркий след, становятся многообещающим символом, но бездействуют, отказываясь спасать любовь от разрушения, если вдруг таковому нужно случиться. К тому же, мне предстояло встретиться со многими другими яркими событиями в жизни, которые таил в себе переезд в новую страну. Я оказалась совсем в неизвестном мире, хотя с любимым, но всё же малознакомым мне человеком. В Великобритании всё брало начало от Сэма: он рассказывал о том, что обычно англичане едят утром, куда выносят мусор и где лучше парковать машину, как они относятся к политике и на что больше всего жалуются. Он был проводником всего другого, и это ещё больше привязало меня к нему.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...