Возле дома находился амбар, распространяя вокруг характерный для всякого амбара запах. Подъехав к воротам, обуреваемый подозрениями, я повернул обратно и привязал мула среди сосен на берегу ручья.
Пройдя во двор, я подошел к кухне и тихонько постучал в дверь. Сначала было тихо, потом раздались шаги, и чей-то голос спросил:
— Кто там?
— Свои. Мне нужен Джерри Данверган.
Дверь чуть-чуть приоткрылась, и я увидал высокую, худую женщину, старшую дочь Джерри. Она посмотрела на меня:
— Ты спрашивал моего отца? Я тебя не знаю.
— Я Отис Том… Отис Том Чэнси, мэм.
У нее перехватило дыхание, а лицо словно окаменело.
— Убирайся прочь! — воскликнула она. — Мы достаточно из-за тебя натерпелись!
— Извините, мэм, мистер Данверган был добр ко мне. Я думал поблагодарить его и рассказать о себе.
— Убирайся! Он сыт тобою по горло, как и все мы. Был добр к тебе, да? А сколько это принесло горя? Когда они узнали, что…
Ее голос звучал все громче, разносясь в холодном ночном воздухе. Я занервничал.
— Если бы вы позволили мне войти… — начал я.
Она отпрянула:
— Нет, они-то над ним не сжалились. Они отлучили его от церкви, и никто не хочет иметь с ним дело. Это все Бримстэд.
— Я понятия не имел. Ваш отец, мэм, был по-христиански добр ко мне, мальчишке, когда я остался совсем один, и…
— А теперь уходи. Я сказала, какие у нас из-за тебя неприятности. Если они узнают, что ты приходил сюда, обозлятся еще сильнее.
— Могу я поговорить с Джерри?
— Нет. Он уже спит.
Дверь позади нее приоткрылась, и показалась худенькая девочка, Китти Данверган, младшая дочь старика Джерри, ей едва миновало четырнадцать.
— Китти, иди к себе! — приказала старшая. — И закрой за собой дверь!
— Кто там, Присс?
— Паршивец Отис Том, сын конокрада. — Она повернулась ко мне сама не своя от злости: — А теперь убирайся, не то я позову Стада Пелли.
Убеждать ее не имело смысла. Я отошел от двери, сказав:
— Извините, мэм, я всего лишь хотел встретиться с вашим папой. И вы знаете, мэм, что я никогда не крал лошадей. Не отрицаю, мой отец сел на чужую лошадь. Он немного выпил тогда, а к крепким напиткам не привык. Протрезвев, вернул бы ее и извинился. Он никому не причинил вреда. Беда в том, что Бримстэду и Стаду захотелось его повесить.
— Чепуха! Твой отец украл лошадь, а мистер Бримстэд важный человек. Ему принадлежит пол-округи!
Когда дверь закрылась, я еще постоял немного, прислушиваясь.
Потом пересек двор, перелез через изгородь и направился к своему мулу и сел в седло.
Позади меня хлопнула дверь. Что бы это значило? Мне хотелось знать, кто это мог быть.
Время шло, и все оставалось спокойно. Я проехал лесом полмили и свернул на тропу, потом спешился и, ведя мула в поводу, вернулся обратно.
Из леса к хижине шла девушка. Не по тропинке, а от ручья, вдоль которого сюда лежал гораздо более короткий путь, хотя приходилось карабкаться по скалам, поросшим кустарником. Я узнал Китти, младшую дочку Данвергана.
— Кит, — позвал я. — Ты что здесь делаешь?
— Присс все рассказала Стаду и остальным. Пришла тебя предупредить. Они готовятся напасть на тебя. Их много.
— За что? Я не сделал им ничего плохого.
— Им все равно. Стад достал веревку и заявил, что не желает терпеть здесь воровское отродье, но сказал, что поднимет шум, и у тебя таким образом будет фора. Он бредит веревкой. Говорит, что на ней повесили одного и, если будет надо, повесят другого.
— Кит, у тебя тоже будут неприятности. Зачем ты пришла?
Она опустила глаза:
— Отец к тебе хорошо относится. Присс обманула, я знаю, он всегда рад тебя видеть. С нами действительно обошлись плохо, с отцом никто не хочет иметь дело, но он не унывает и не обращает на них внимания. Некоторым не нравится его поступок, однако большинство просто боится встать поперек дороги Бримстэду.