– Эйк, ты, о чем?
– Мм…? Ох, черт! Том, успокойся, я тебе прям сейчас и хотел это рассказать.
– Эйк, ты, о чем? Какой самолет? На мою машину упал самолет?
– Успокойся, Том, сейчас я тебе все объясню, но давай для этого скатаемся в один кабинет.
– Какой кабинет? Эйкхард, чего ты не договариваешь?
– Присядь пока. Я сейчас подгоню коляску.
– Что? Я сам с собой разговариваю? Какой на хер самолет?! Почему у меня ноги с руками еле шевелятся?! И что у меня с головой и памятью?!
– Секунду…
3. Клиническая смерть.
"Мои руки и ноги просто висят неподвижно, а голова болтается из стороны в сторону. Такое чувство, что только страх остаться до конца дней в инвалидном кресле меня сейчас подбадривает."
И он просто выскочил за дверь. Что за бредятина? Кажется, я рано порадовался обыденности своего случая. Неужели с самого начала этот добродушный врачеватель меня дурил "ради моего блага". Как только он зайдет, то я сразу же буду требовать объяснений от него и ничего делать не стану, пока не получу их.
– Эээйкхаард! Ты где?!
Уже прошло непростительно много времени с момента, как он выбежал из палаты, но достаточно, чтобы я смог успокоиться и начать раздумывать над тем, что же могло произойти. Если мой врач не хочет объяснять, что со мной, то видимо, я сам должен сейчас как-то додумать все. Эйкхард сказал, что я уже месяц тут, но я нигде не видел, чтобы был где-то календарь. Еще он вычитал мне из карты, что я был весь переломан и во мне была труба. В тот момент я подумал про дорожный столб, но сейчас подумал, что это может быть совершенно любая труба. Ведь на борту самолета полно железных конструкций, а значит и труб полно. Стоп! Неужели я действительно рассматриваю ситуацию в которой я каким-то волшебным образом из своей машины телепортируюсь в самолет, который к тому же еще и падает. Это же натуральный бред. Но еще большим бредом кажется совсем другая картина, а именно то, что в мою машину влетел самолет. Либо Эйк преувеличил серьезность произошедшего. Быть может я ехал, а рядом упал самолет и меня накрыло ударной волной или турбина какая-то упала рядом.
*Доктор Филипс подойдите в кабинет рентгена. Доктор Филипс подойдите в кабинет рентгена.*
– Прости, что так долго. Свободную коляску найти не мог, а отбирать чужую как-то некрасиво.
– Смешно. Мы на рентген?
– Да, откуда знаешь? Услышал сообщение?
– Ага, услышал.
– Ты уже успокоился, это хорошо, так будет всем проще.
– Проще, чем, когда я лежал в коме?
– Том, ты чего? Сейчас я тебе все объясню, давай я тебе помогу сесть.
– Я сам.
Но сам я точно не смогу. Руки дрожат, ноги не управляются, да к тому же при каждом подъеме головы на десяток дюймов она начинает болеть все сильнее и сильнее. Как бы я сейчас не был зол на Эйка, но мое здравомыслие говорило отчетливо о том, что я не справлюсь без его помощи.
– Томас, давай я помогу? Вот, ноги сюда, а руками хватайся за подлокотник. Супер, я тебя держу, можешь садиться. Отлично, если будет укачивать или просто станет плохо, то сообщай мне немедля, окей?
– Окей.
– Отлично, поехали все прояснять.
– Спасибо, Эйк.
– Пожалуйста, приятель.
Что бы не скрывал от меня Эйкхард, но он умеет располагать людей к себе в любом случае. Его эта заботливость и душевность подкупает, и ты начинаешь думать, что такой человек явно ничего плохого для тебя не готовит. Я не дурак и все равно ждал от него еще больших сюрпризов. Но пока я не пойму, что со мной и что тут происходит этот человек единственный, на кого я могу сейчас положиться, ведь он хотя бы заботится обо мне.
– Как ты, Том? Глаза от света не болят?
– Немного, но привыкаю понемногу.
– Потерпи, сейчас приедем в менее освещенное помещение.
Странные мысли сейчас посещали мою голову, и все это томилось в моей духовке под необъятной толщей всесомнения и дурного самочувствия. Я бы сейчас вновь начал требовать объяснений от Эйкхарда, но все тщетно. Я без сил, я устал. Мои руки и ноги просто висят неподвижно, а голова болтается из стороны в сторону. Такое чувство, что только страх остаться до конца дней в инвалидном кресле меня сейчас подбадривает. По-хорошему мне бы сейчас осматривать больницу в поисках ответа, которые я не могу осмыслить сам. Да в моем состоянии я даже спросить ничего не могу. Я так редко бывал в больницах, что я даже примерно сориентироваться не могу во всем этом круговороте бегающих размытых обликов людей и не менее мотающимся в моей голове ассортименте звуков, голосов и световых мерцаний.
– Дэвид, привет, мы к тебе. У тебя все готово?
– Здравствуй, Конор. Я вообще-то был занят и тебе это было известно… Но да, к черту мои дела, у меня готово все.
– Дэвид, хватит злиться… как маленький, ты же знаешь, что это важно и много времени не займет. Мне нужна будет от тебя… а там видно будет.
– Что-то я сомневаюсь, что это займет мало времени…
– То есть? Ты, о чем?
– Твой пассажир отключается и похоже его щас… прям на пол…
– Мать твою, Томас… а ну давай-ка не будем торопиться на боковую. Ты чего…
– Может я пойду пока?
– Заткнись, идиот, неси сюда шприц с… а то мы его потом не отка…
Никакого мельтешения. Но картина, которую я лицезрел, мне все равно не нравилась. Вспышки информации, я будто быстро бежал и часто падал по окружающей меня информации. Но я был в сознании. Хотя и это нужно еще доказ…
4. А доктор здесь?
"Эта гадина даже не переспала ни с кем за этот пост, а просто состроила грустнявую мордаху бате своему. А тот, конечно же, сломался. Бесхребетный старик…"
(672 часа назад)
– Доктор, как моя рука?
– Прекрасно! Мне очень нравится, вы идете на поправку, однозначно.
– Правда? Вы так думаете? Она просто побаливает немного.
– Немного, это не много, а значит вы поправляетесь, я уверен в своем диагнозе.
– Спасибо, доктор Калвер. Я даже не знаю, как вас благодарить.
– На том свете поблагодарите.
– Простите что?
– Говорю, что у вас будет еще такая возможность.
– Ааа…
– Теперь вам нужен покой. И мне тоже, всего доброго.
*Доктор Калвер зайдите в кабинет глав врача*
– Твою мать. Что еще ей нужно?
– Эй, Калвер, тот пациент действительно поправляется?
– Ну, Вик, у него прекрасные снимки. Рука заживает, как и должна.
– Значит мы его скоро выпишем?
– Рука заживает, как и должна, однако, метастазы в его голове вряд ли распишутся за него при выписке.
– Ох черт…!
– Ой, да брось ты, Вик, неужели ты привязываешься к ним?
– Ну мы же обязаны их лечить.
– Ну не оплакивать же. Мы как врачи знаем, когда человек просто заболел, а когда он приехал тут сдохнуть. Этот пациент не захотел помирать в выгребной яме, а решил откинуться в комфортной кровати нашего учреждения. Его страховка может ему это позволить. Почему мы должны слезы лить по нему?
– Но ты ему даже не сказал, что он скоро откинется. Разве это правильно?
– Он меня об этом не спрашивал. Я лечащий врач, а не гадалка. Как ты сказал, что в моих интересах должно быть состояние больного, а значит я должен заботиться и о психическом состоянии. А это значит, в свою очередь, что я не должен вгонять его в состоянии стресса. Он спросил меня про руку, я рассказал ему про руку, а зачем ему остальное. Разве я не прав?