Война Кланов. Медведь 1 - Алексей Владимирович Калинин

Легенда

В отблесках огня из печи тускло отсвечивает дробовик у стены. Темноволосая девушка берет потрепанную книгу и садится возле детской кроватки. Свет от лампы падает на бледное лицо, оттеняет глаза. Из кроватки слышится негромкое агуканье.

– Люда, ты лучше бы песню спела, – я говорю ей негромко, опасаясь тех, кто бродит за окном. – Всё же больше пользы принесло.

Не то, чтобы не хотел слышать её чтение – вовсе нет. Людмила великолепно читает, но она может размеренным ритмом усыпить не только ребенка, но и меня. А пока третий из нашей группы не вернулся – спать нельзя.

Нельзя спать берендею, пока рядом бродят злые перевертни, а охотников и след простыл. Нельзя расслабляться в этой долбанной игре. Игре, в которой нет второй жизни и в которой нельзя сохраниться на определенной точке.

– Можешь заткнуть уши, – улыбается девушка.

Я подхожу к окну, за которым темнота скрывает нежеланных гостей. Пока ещё не видно светящихся красным светом глаз, но я чувствую, что эти твари где-то рядом. Их вой не слышно несколько часов, но они рядом. Моя чуйка ни разу ещё не подводила.

– Эх, ладно, валяй, – машу я рукой и присаживаюсь у стола.

Девушка начинает читать тихим, ласковым голосом, и волшебные картины встают передо мной:

«Песня плыла над широкой рекой. Она залетала в камыши, касалась плакучих ив. Тягучей волной шелестела по замершей траве.

Спешу по дороге любимой навстречу,

Сердце поет, поджидает свиданье.

Дождик бисером ложится на плечи,

И капли смывают слезы прощания.

На незнакомые звуки слетались любопытные птицы. Звери подкрадывались ближе, чтобы рассмотреть певца на утесе. Даже облака замедляли извечный бег и собирались над развесистым дубом косматыми кучами.

Луна из-за туч ярким глазом моргает,

Звезды крикнут с небес: «Тебя заждались!»

И ветер, что с листьями в салки играет,

Слегка подтолкнет: мол, давай, торопись.

С каждым новым словом в дубовых ветвях затухал шепот ветра. Русоволосая девушка в льняной рубахе, подпоясанной голубоватым пояском, внимала каждому слову. По румяным щекам катились слезы от нахлынувшей тоски – вот если бы её так любили. Она рассматривала певца, пока тот её не видел.

Шепчутся тихо кусты у дороги:

– Взгляни на него, до чего же счастливый…

Спешу я навстречу, и несут меня ноги

К единственной, милой, родной и любимой.

Он пел и словно обращался к той, чьи глаза блазнились в каждом сне.

Заветный цветок на груди притаился,

Насквозь пропитался души теплотой.

Пусть он расскажет, как я влюбился,

Пусть он споет про пропавший покой.

Старик с длинной седой бородой прислонился к шершавому стволу огромного дуба. Глаза печально осматривали речные просторы, камышовые заросли на другом берегу, столетние сосны.

Стоптанные лапти, худая на правом боку рубаха, грязные штаны – все уходило в сторону, когда он бархатным баритоном выводил следующее слово. В плечо черными коготками вцепился серый соловей. Маленькая птичка склонила головку и слушала старика.

Мягкий свет струится из окна,

Медленно сгорают тяжелые свечи.

Мы одни на Земле, и нам не до сна

В этот волшебный и сказочный вечер.

Прозвенело последнее слово. Эхо унесло песню дальше – ранить сердца влюбленных.

Девушка набрала было в грудь воздуха, чтобы похвалить певца, когда старик извлек из-за пазухи пастушью дудочку. Птичка встряхнулась на плече и увидела русоволосую девушку. В черных соловьиных глазках померещилась мольба: «Не мешай». Девушка тихо выдохнула.

Морщинистые губы тронули сопель, и красивая мелодия понеслась вслед за улетевшей песней. Ласковому наигрышу вторил серый комочек. Пронзительными, пробирающими до глубины души трелями невзрачная птаха рисовала искусную вязь.

У девушки перехватило дыхание, а из глаз пуще прежнего полились горячие капли, слезы радости. Чарующая дудочка обещала, что всё будет хорошо. Рулады маленького певца вели мелодию за собой. Они вместе касались верхушек облаков и падали, чтобы взлететь ещё выше. И завтра будет новый день – пели они – и всё наладится, и люди станут немного добрее, немного лучше, немного счастливее.

Волшебная мелодия оборвалась на пронзительной ноте и словно провела перышком по душе. Старик тяжело вздохнул и аккуратно убрал дудочку-сопель.

– Дедушка! Как же ты дивно поешь и играешь! – не смогла удержаться девушка.

Старик вздрогнул, усталые глаза поднялись на девушку:

– Давно ль ты здесь, краса-девица?

– Только твою песню прослушала да переливы соловушки. Очень уж вы жалостливо выводите, аж сердце разрывается на мелкие кусочки. Но так хорошо потом, словно утренней росой душу окропили, – всхлипнула девушка и вытерла глаза кончиком платка.

– Спасибо, красавица, за слова добрые. Давно я здесь не был, вот и накатила грусть-тоска по родным местам. А птаха вольная песней поддержала, – произнес старик, сучковатые пальцы осторожно пригладили перья соловья. – Прибилась на днях, все же не так скучно по ковылю ступать.

– Уезжал куда, деда? – девушка помогает старику встать.

– Да, уезжал, – вздыхает старик. – Три года провел в поисках, а нашел возле дома.

– Три года? Знать, много где побывал? Много чего видывал?

Старик и девушка осторожно спускались с утеса, серая птичка крепко вцепилась в рубаху. Из-под ног прыскали ящерки, издалека доносились жалобы кукушки на тяжелую долю.

– Побывал на востоке, где восходящее солнце окрасило кожу людей в желтый цвет. На западе тоже искал, там от закатного солнца у всех кожа красная. На юге особенно жарко, поэтому люди голые ходят, черные как головешки в печи. Непривычно везде для северян, ох и непривычно. Всё одно дома краше! – старик смотрел на заливные луга, линию густого леса на виднокрае.

– А что искал-то, деда?

– Цветок, что сравнится по красоте с моей любимой. Искал далеко, а нашел почти под боком. Теперь несу своей избраннице. Зарок у нас такой случился: принесу цветок, и она выйдет замуж за меня.

При этих словах соловушка издала жалобную трель.

Девушка внимательно слушала старика, поддерживала его за локоть при спуске.

– Цветок-то нашел, да только куда ей такой старый-то нужен буду? На него обменял у колдуна свою молодость, но зато зарок исполню – докажу свою любовь. А там будь что будет, – покряхтывал старик. Больше себя успокаивал, чем рассказывал девушке.

Он достал из-за пазухи небольшой мешочек. Из вышитого кисета протянулась вверх черная ромашка. Ничего особенного, но взгляд притягивает – не оторвать. Лепестки, прожилки, листья – никакому мастеру не повторить. Поставь рядом с самыми красивыми цветами – не увидишь цветов.

– Ой, деда, ты никак шутить надо мной вздумал? Совсем глупой считаешь, если старые сказки рассказываешь? Ох, и насмешил… а цветок и взаправду красивый.

Нахмурившийся старик убирал ромашку обратно.

– Не сказки то, девица! Три года я искал цветок, а нашел недалече отсюда, в хижине у колдуна. Видать, поселился здесь за время моего путешествия, коли я не слышал о нем никогда. Попросился к нему переночевать, а он давай отказываться, мол, ночи у него долгие. Но всё же упросил, а утром заметил во дворе эту красоту неземную. Я совсем было отчаялся, и с повинной домой возвращался – а тут такой подарок. Колдун продать не согласился, но предложил обменять на молодость. А мне без любимой и молодость ни к чему. Вот и поменялись.

– Деда, перестань над наивностью смеяться! Какие ты три года искал? В нашей деревне рассказывали, как молодой пастух тридцать лет назад влюбился в местную красавицу Ладославу да жениться ей предложил. А та в ответ: «Принеси цветок, что по красоте со мной сравнится, тогда и выйду за тебя замуж!» Парень ушел и пропал. А Ладослава покоя не находила, всё корила себя за насмешку над молодцем и лет через пять тоже исчезла. Говорят, что сбросилась с этого утеса. Но это все до моего рождения было. Да и нет у нас поблизости никакого колдуна. Дедушка, что с тобой? – девушка подхватила тщедушное тело.