Мне приятно думать, что если бы Дарвин оглядывался назад сегодня, в проникновенной ретроспективе, предоставляемой новым дарвинизмом, он видел бы свою жизнь несколько иначе, и я попытаюсь эту картину изобразить.
Жизнь Дарвина будет служить более чем иллюстрацией. Это будет миниатюрный тест объяснительной силы современной, улучшенной версии его теории естественного отбора. Защитники эволюционной теории, включая и его, и меня, долго утверждали, что она столь мощна, что может объяснить природу всех живых существ. Если мы правы, то в жизни любого человека, взятого наугад и рассмотренного с этой точки зрения, должна появиться дополнительная ясность. Да, Дарвин никак не был отобран наугад, но пусть он будет подопытным кроликом. Мой выбор обусловлен тем, что его жизнь и его социальная среда — викторианская Англия — даёт больше информации к размышлению, когда смотрится с дарвинистской точки, чем с точки зрения любой конкурирующей перспективы. В этом отношении он и его обстановка подобны всем другим жизненным явлениям.
Дарвин не походит на другие жизненные явления. Когда мы думаем о естественном отборе, нам приходит на ум безжалостное отстаивание личных генетических интересов, выживание наиболее жестоких; но когда мы думаем о Дарвине, то это нам на ум не приходит. По общему мнению, он был чрезвычайно вежлив и гуманен (кроме, может быть обстоятельств, делавших вежливость и гуманизм очень трудными; он мог возбуждаться при осуждении рабства, и он мог выходить из себя, если видел извозчика, издевающегося над лошадью). Мягкость его манер и почти полное отсутствие претенциозности, хорошо проявившиеся в юности, не были развращены славой. "Изо всех выдающихся людей, которых я когда-либо видел, он без сомнения наиболее привлекателен для меня", замечал литературный критик Лесли Стивен. "Есть кое-что почти патетическое в его простоте и дружелюбии". Дарвин был, если пользоваться определением названия последней главы «Самопомощи», "истинным джентльменом".
Дарвин читал «Самопомощь». Но ему это было не нужно. К тому времени (ему был пятьдесят один) он был уже ходячим воплощением афоризма Смайлса, что жизнь — сражение против "морального невежества, эгоизма, и порока". Действительно, по общему мнению Дарвин был скромен до чрезмерности; и если он и нуждался в книге о самопомощи, то ему бы надо было читать книгу о самопомощи, изданную в двадцатом веке — о том, как повысить своё настроение и самооценку, как выглядеть суперменом, и т. д. Позднее Джон Боулби, один из наиболее проницательных биографов Дарвина, полагал что Дарвин страдал от "ноющего самонеуважения" и "сверхактивной совести". Боулби написал: "В нём было много такого, что было достойно восхищения; его сильные моральные принципы были вне претензий, и это было неотъемлемой частью характера Дарвина. Его моральные качества вызывали любовь родственников, друзей и коллег, но эти качества, к сожалению были развиты в чрезмерной степени".
«Чрезмерное» смирение и этичность Дарвина, почти полное отсутствие грубости — это то, что делает его столь ценным в качестве тестового случая. Я попробую показать, как естественный отбор может объяснить этот, вроде бы чуждый отбору случай. Верно, что Дарвин был столь же нежен, гуманен и скромен, как и любой человек, которого мы больше всего хотим видеть на этой планете. Но так же верно то, что у него не было фундаментальных отличий от нас. Даже Чарльз Дарвин был животным.
Часть первая: Ухаживания, любовь и секс
Глава 1: Юность Дарвина
Английская леди? Я почти совсем забыл, что это такое; лишь помню нечто ангелоподобное и очень хорошее.
Письмо с Корабля её величества «Бигль» (1835)
Мальчикам, растущим в Англии 19 века, в общем, не рекомендовали искать сексуальных развлечений. Им также не рекомендовали делать что-либо, что могло навести на мысли об их поиске.