Такая разная правда - Петр Ингвин

Пролог

– Спасибо, – раздалось нежно и абсолютно некстати.

У меня желваки исполнили танец с саблями, зубы проскрежетали. Когда же она замолкнет? Не видит, что ли: я занят. Праздник устраиваю. Ей, между прочим.

– Еще не за что. – Разговор требовалось поддержать. Лучше одобрять или мягко опровергать слова, чем потом долго исправлять последствия возникших мыслей.

В клубе только мы. Пустой танцпол. Полутьма. Гулкое эхо ее жаркого шепота:

– Чувствую себя королевой мира. Никогда ничего подобного…

– Ты и есть королева.

Не помню, кто процитировал мне «Заратустру», но фраза запала в душу, и, когда подрос, я применял этот совет на практике: «Старая женщина сказала: ты идешь к женщине? Возьми плетку!» Трудно представить, но большинству как писаных красавиц, так и серых мышек, незаметных настолько, что почти невидимы (в которых, кстати, часто прячутся ждущие освобождения чудовища), не хватает кого-то, кто подчинит своей воле.

– Ты больше, чем королева, – мой голос был приторно искренен. – Богиня!

Пять минут – полет нормальный. Нельзя давать передышку. Темп и еще раз темп, а то подопытный кролик заскучать может.

– Потанцуем?

Часть 1

Знакомство первое: Алекс

Не страшно, когда человек находится в нищете, страшно, когда нищета находится в человеке.

Народная мудрость.

1

Существовало вне времени и пространства непонятное Ничего. Никого не трогало, никому не мешало. Всем было довольно. Может быть, ело, если умело, спало, если получалось, развлекалось там как-то само с собой в меру фантазии. Потому что оно было Ничего, и ничего кроме него в материальном плане больше не было. Теперь затронем сферу духовную, столь же неведомую и наукой необъяснимую. Однажды, по какому-то одному Ему ведомому поводу (все же до зуда в мозгах интересно: что подтолкнуло?) решил Господь создать мир. И исчезло неизвестное ныне Ничего. То есть, сотворил Он (неизвестно, как именно, но это не нашего ума дело) из Ничего нечто логичное, упорядоченное, правильное. Как противовес хаосу и безумию. И стал мир.

Увы, ненадолго. Явился со своими идеями низвергнутый Люцифер и изменил мир. Подарил миру сомнения.

Моисей вновь упорядочил разворошенный улей мира, сообщив ему Заповеди. Дал Правила. Подарил надежду.

Время шло – мир отходил от Завета. Не жил Заповедями. Нарушал Правила. И пришел Иисус восстановить статус-кво. Пришел, чтобы научить любить ближнего – и тем разрушил испортившийся мир в лице цивилизации Рима, непобедимой для другого оружия.

Потом пришел Магомет, вновь принеся в мир подзабытую мысль, что гнилое отрубают, а праведное чтят.

Потом еще многие за прошедшие века меняли правила игры и вели людское стадо в разные стороны, забывая о главном. В результате мир снова испортился.

Меня зовут Алекс. И я знаю, как вновь изменить мир к лучшему.

2

– Акимов, на выход. С вещами.

Меня подбросило.

Недолгие сборы. Стальная дверь настежь. Двое парней в застиранной униформе, погромыхивая ключами, открыли проход в рай. Может, не в рай, но, в любом случае, из ада. Зуб даю… как здесь говорят.

Нахватался за год с лишним.

– Бывай, Алекс-ака, – донеслось вслед хрипло-старческое, но весомое. – Воле привет. Дай Бог, свидимся.

С металлическим стуком затворилась дверь, и «хата шесть ноль» осталась в прошлом. До окончательного закрывания на все замки и запоры меня поставили лицом к стене.

– Ишь ты – «ака»! – хмыкнул один из похожих друг на друга мордатых конвоиров (специально где-то отбирают таких, что ли?)

Второй, что запирал за мной на ключи и засовы, поинтересовался:

– Это типа «уважаемый» или сокращение от Акимова?

– Ни то, ни другое, – сказал я, раз уж дозволили высказаться. – Не ака, а А-Ка, Автомат Калашникова.

Конвоиры синхронно, как сиамские близнецы, потерли задницы с отвисшими кобурами, по мне скользнули удивленные взгляды.

– Как с Архангельским скорешился? – упал новый вопрос. – Вечный сиделец никого не подпускает, а с тобой – как с родным.

Я пожал плечами:

– Сам ко мне расположился.

– Странно. Это ведь он тюрьму держит. Он, а не Хозяин. Да что тюрьму – вся область под ним…

Вдали послышались шаги и лязг совокупления ключей с промежуточными решетками, что по степени скрежета и прилагавшемуся мату больше походил на изнасилование. Меня резко ткнули лицом в стену. Кого-то провели мимо, путь вновь открылся. Потом я где-то расписывался, получал давно забытые вещи, как во сне вертел в руках когда-то подаренную женой авторучку, которую очень любил. И жену, и авторучку. Обеих.

Дождалась меня только авторучка.

И вот я возвращаюсь. Привет, мир, я иду с тобой разбираться. Прости, что задержался. Отвлекли.

Свобода. Солнце. Люди. Облака. Зелень.

Запахи.

Простор.

Что еще нужно для счастья? Свежий воздух обжег легкие, взор скользнул по чистому небу без полос стальных жалюзи за оконной решеткой.

Я – Алекс. Не Алексей, не Александр, именно Алекс. Родители постарались. Говорили, что это модно было, и то, что внуки будут непонятными Алексовичами, их не смущало. Они в то время за границу собирались, жить и работать. Точнее, работать, чтобы жить. Там отчествами не пользуются. Но судьба сделала сальто, и работать, как и жить, вдруг оказалось лучше на родине. К сожалению (или к счастью, если учесть то, что со мной случилось), мама с папой до этих событий не дожили, пусть земля им будет пухом.

Мне двадцать пять лет, внешностью Бог не обидел, а в плане мышц и спортивной формы я Ему в меру сил помогаю – готовлю себя к будущему миру. Жену зовут… звали Людмила. Она заочница и одновременно менеджер по рекламе. Детей нет, поженились мы аврально, поддавшись порыву. Но не жалели. Жили душа в душу. Не надо пошлить, я в хорошем смысле.

Будучи агентом по недвижимости, я периодически неплохо зарабатывал. Жаль только, что очень периодически. Скопленное было бухнуто в покупку собственного жилья. Как же мы радовались! Как «обновляли» новые стены, которые должны были стать родными! От комода до придверного половичка – ничто не прошло мимо марафона ритмичного счастья. Лампочки краснели, стыдливо перегорая при взгляде на наши веселые безобразия.

Квартиру она продала. Я не в претензии, пусть. У нее теперь своя жизнь, у меня теперь будет своя, с чистого листа.

Вновь прокручиваю в голове то лето. Тот вечер. Ту невразумительную историю…

Каждую свободную от работы минуту я уделял своему увлечению. Время от времени оно присутствует в жизни каждого россиянина, чаще всего на кухне, за чашкой дымящегося чая или запотевшей водочки. Или за бокалом коллекционного винца. Но этим занимаются все.

Разговорами как нам обустроить Россию. И, вариантом того же самого, как же сделать так, чтобы все во всем мире были счастливы.

Понятно, что в основном такие дискуссии состоят из огульной ругани всех и вся на чем свет стоит. Так же естественно, что девяносто девять процентов разговоров разговорами и заканчивается.

Но оставшийся один процент вселял надежду. Если среди тотальной ругани кому-то удалось предложить хоть что-то – неважно, дельное или из среднего пальца высосанное – это уже шаг к успеху. И если таких шагов сделать много…

Как вы, наверное, уже поняли, я прошел этой дорожкой до конца, остановившись на тот момент в полушаге от прозрения, боясь сделать последнее движение – необходимое, чтобы оказаться по ту сторону черты. Потому что черта эта проходит через наше сознание. Через мозг. Через душу. Через сердце. Новое знание меняет человека. Становится сложно жить в несовершенном мире, где глупые окружающие не понимают очевидных вещей. Где законы тупы, а человеческая цивилизация послушной овечкой бредет к пропасти, куда и грохнется не сегодня-завтра. Почему я говорю такое? А как вы думаете?