Нет, не в выкупе тут дело… Он даже не знает, кто мои родители! Неужели он всерьез говорит об убийстве?! Но кому понадобилась моя никчемная жизнь?!
– Если вы не собираетесь просить выкуп… Зачем тогда вы меня похищаете? Вы в меня влюбились и хотите тайно обвенчаться? – сострила я. От страха, видимо.
– Ну да, от твоей красы в зобу дыханье сперло. – Этот тип даже не усмехнулся в ответ. – Хорош трепаться. На счет «три» ты выкатываешься из подворотни и направляешься к машине. Я, как сказал, тороплюсь-спотыкаюсь в приливе галантности, чтобы открыть тебе дверцу. И ты без сопротивления залезаешь на пассажирское сиденье. Просекла?
Разумеется, просекла. Будто у меня есть выбор, придурок!
Забравшись в машину, я попыталась оглядеться вокруг: он сказал, что за нами следят. Но кто, с какой целью?
Как ни крутила я головой, никого не приметила. Впрочем, разглядеть хоть что-нибудь через забрызганное водой стекло было затруднительно. С другой стороны, люди, которые за кем-то следят, обычно прячутся, а не стоят на виду…
Мужчина, плюхнувшийся на водительское место, – наконец-то я увидела его физиономию, хоть и в профиль, – оказался похож на бомжа. Или на уголовника. Темная щетина обильно покрывала нижнюю часть его лица, голова же, напротив, была бритой; на шее какая-то татуировка – ее почти скрывал ворот черной заношенной куртки-стеганки «а ля ватник», такие были в моде лет десять назад. И, судя по запаху, не мылся он примерно столько же.
– Вас только сегодня утром выпустили из тюрьмы?
Он посмотрел на меня с удивлением.
– Немытый, небритый, куртка давно вышла из моды… – пояснила я.
– Угадала, – произнес он со странной интонацией.
Я не поняла: то ли стебется, то ли обалдел оттого, что я попала в точку.
Он включил мотор, но не тронулся, а перегнулся через мои колени. Прикосновение к моим ляжкам мне не понравилось, но я не успела возразить. Он вдруг ловким движением вытащил из бардачка наручники и мгновенно нацепил их мне на запястья. Только я вознамерилась возмутиться, как на мой рот налип здоровенный кусок белого пластыря, лишив меня, в прямом и переносном смысле, дара речи.
– Пусть видят, – произнес он. – Чтоб не сомневались.
Я хотела спросить: «Кто? О чем вообще речь?» Да и что можно рассмотреть через залитое дождем стекло?
Но с пластырем на губах задавать вопросы было затруднительно.
Бомж пристегнул меня ремнем безопасности и тронулся с места.
Ехал он аккуратно, скорость не превышал и все время взглядывал в зеркало заднего обзора. Дождь кончился и видимость улучшилась, но, похоже, ничего интересного бомж по-прежнему не наблюдал.
Вскоре город остался позади, шоссе прострелило ярко освещенные торговые зоны, затем погрузилось в полумрак редких огней. К асфальту с обеих сторон подступили леса, в темноте как-то особенно недобрые. Я подмосковных дорог не знаю, поэтому наше местонахождение являлось для меня полной загадкой. И спросить я ничего не могла, понятно. Да и не интересовало меня, где мы находимся. Другой вопрос, куда более важный, – в прямом смысле жизненно важный! – мучил меня: что этот тип собирается со мной сделать?!
Он говорил, будто убивать меня не хочет, – а чего же он хочет? Изнасиловать? И бросить в лесу? Иначе зачем мы выехали из города?
С другой стороны, если рассудить, для изнасилования далеко ехать не надо. Завез бы к себе в квартиру, и… Может, у него нет квартиры? Он и впрямь похож на бомжа. Хотя «Тойота» его, пусть и не первой молодости, стоит недешево… Так и на ней тоже, между прочим, он мог заехать в первый же темный закоулок и свершить свое гнусное дело. Однако он меня куда-то везет…
Он все же намерен меня убить?
«Убить, и закопать, и надпись написать» – как там в детской песенке? Ха-ха, умереть от смеха.
Или просто умереть…
С момента выезда из Москвы прошло, наверное, часа полтора, когда мы свернули на какую-то полуразбитую дорогу. Освещения здесь не было вообще никакого, но сквозь тучи мелькала остекленевшая, замерзшая луна, поражая темноту белесыми пятнами, как болезнь витилиго – кожу. Машина затряслась, подпрыгивая на колдобинах, и вскоре встала на обочине.
Прошло несколько минут, прежде чем бомж пошевелился.
– За нами не следили, – вдруг произнес он. – И это хорошо.
С этими словами он развернул тачку носом прямо к лесу и попер напролом. Переваливаясь с кочки на кочку, мы вскоре остановились на небольшой поляне. Бомж выключил фары и мотор. Нас обступила тьма, едва разреженная мерзлым лунным светом.
– Я сниму с тебя пластырь, и ты сможешь говорить. Но прежде выслушай меня. Спокойно выслушай, без истерик и без глупостей. Обещаешь?
Ну конечно же я обещаю! На моих губах пластырь, на моих запястьях наручники, какие могут быть возражения?! Я усиленно затрясла головой, хотя не уверена, что он сумел это разглядеть в почти непроглядной тьме.
– Хорошо, – кивнул он. Должно быть, все-таки разглядел. – Дело, в общем, вот какое: тебя хотят убить. Не знаю, кто и почему, так что не спрашивай. Меня наняли совершенно незнакомые люди. Видимо, моя внешность располагает к… К определенным мыслям, – усмехнулся он.
Я кивнула: согласилась. А бомж вдруг хмыкнул себе под нос.
– А ты ничего, – произнес он. – Не теряешь чувство юмора.
– Еще как теряю, – промычала я.
Но он, конечно, ничего не понял из моего мычания.
– Вернемся к делу. Итак, тебя хотят убить. И для этого наняли меня. Я согласился. Мне позарез нужны деньги, а за твое убийство хорошо платят. Сечешь? Если ты догадываешься, кто эти люди и чем ты им насолила, со мной можешь не делиться, мне пофиг. Но я не хочу тебя убивать. Поэтому не ори – тут все равно никто не услышит – и не пытайся сбежать. Нет смысла. Просто обсудим все, как разумные люди. Ферштейн?
Я снова усиленно закивала, хотя ничегошеньки не «ферштейн» – то есть не поняла.
– Ладно, тогда я срываю пластырь. Будет немножко больно.
Бомж включил маленькую лампочку наверху, в потолке салона, повернул мое лицо к себе, подцепил ногтем уголок пластыря и дернул.
Я непроизвольно ахнула. Было все-таки больно. Но не смертельно, конечно.
– Почему? – хрипло спросила я.
– Почему – что?
– Почему вы не хотите меня убивать?
Бомж посмотрел на меня с удивлением. Я на него тоже – с удивлением: у него оказались довольно выразительные… хм… карие, цвета крепкого чая, глаза в обрамлении густых черных ресниц. Неожиданное явление на таком… хм… запущенном лице.
– Ты что, идиотка? По-твоему, это нормально, хотеть кого-то убить? Странный вопрос задаешь, Таисия.
– Вы знаете мое имя…
– Естественно, я же нанялся в киллеры, – хмуро бросил бомж.
– А вас как зовут? – вежливо спросила я.
– Роберт.
– Ха. Ха-ха. Вот прямо так и Роберт?
– Не веришь, дело твое. Считай, что у меня погоняло такое.
– Погоняло? – не поняла я.
– Кликуха.
– Ладно, Роберт так Роберт… – не стала я спорить. – Так почему вы, взяв заказ, решили меня не убивать?
– Не хочу руки пачкать.
– Но деньги взяли.
– Взял. И спас тебя, между прочим.
– Пока еще не спасли, между прочим. Пока что вы меня завезли в глухой мокрый лес. И я не в курсе, что вы собираетесь делать дальше.
– Все зависит от тебя. Чтобы оставить тебя в живых, я должен быть уверен, что ты исчезнешь. Испаришься без следа. Иначе не только тебе несдобровать, но и мне. Эти люди не должны ни на минуту усомниться в исполнении заказа.
Ничего себе! До меня слабо доходило: он предлагает мне жизнь в обмен на полное исчезновение? Но как? Куда? Где я должна прятаться?
– О господи, – уткнулась я лицом в руки. – Почему? За что?!
Роберт ничего не ответил, отвернул лицо к окну.
Прошло несколько минут. Мы молчали.
– У меня нет выбора, насколько я понимаю… – наконец произнесла я.
– Верно понимаешь.
– Я не хочу умирать. Я исчезну.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...