Анна ушла в начало вагона, я скатала матрац и поискала взглядом, куда его деть. На третью полку – вряд ли доброшу, высоко. Ладно, на вторую к Анне закину.
– Вам помочь? – спросил сосед напротив.
– Не надо, я сама, – отмахнулась я.
Сама справлюсь! Я рывком перекинула скатку наверх. Потянула за язычок в середине полки, та поддалась и сложилась, превратившись в маленькую квадратную столешницу между двумя квадратными сидениями, на одно из которых я и уселась.
Анна задерживалась. За окном проплывали украинские виды. Впрочем, они ничем не отличались от видов российских, разве что деревьев было поменьше. Таких лесов, что красовались вчера вечером, когда мы отчалили от Курского вокзала, уже не было. Мимо нашего скорого «Москва-Феодосия» с самого утра мелькали станции, сельские домики, окружённые пышной сентябрьской зеленью, городские панельные «хрущёбы», торчавшие памятниками общего соцпрошлого ныне суверенных государств. Виды были почти такими же, что мне доводилось наблюдать во время командировок в Тулу, Владимир, Липецк или Курск.
– Кому гривны? Гривны! Меняю гривны на рубли и доллары!
По вагону шла тётка, потряхивая пачкой купюр. Остановилась рядом:
– Женщина, вам гривны не нужны? Поменяю по хорошему курсу!
– Нет, спасибо, не надо, – я отвернулась. Ещё чего не хватало, у первой попавшейся бабы деньги менять! Подсунет ещё фальшивые. Нет уж, в Феодосии в банке обменяю. Арсений сказал, что у нас будет такая возможность.
Возможность-невозможность… Наверное, я точно слегка умом тронулась, раз решилась на эту поездку… И я перестала видеть пейзаж за окном, опять свалившись в воспоминания, которые крутились в голове с шести утра, когда нас разбудили в Белгороде на российской границы.
Утро у меня сегодня началось с пересечения границ. Сначала я показала свой паспорт русским таможенникам в серой форме, через полчаса – украинским в синей. Послушала, как синий таможенник разговаривает по рации с коллегой – у того в вагоне обнаружились граждане Украины без документов. Паспорта вместе с деньгами пропали в промежутке между границами – на российской были, на украинской уже нет. Воришка умудрился украсть сумку, где семейство везло всё самое ценное. «Проводник подтверждает, что они граждане Украины. Когда садились в вагон, он проверял паспорта», – сообщил невидимый собеседник, и таможенник, видимо, старший в наряде, разрешил: «Ладно, пусть въезжают!»
«Интересно, а если бы у меня документы украли? Таможенники бы меня обратно отправили?» – подумалось мне тогда. А потом подумалось, что хорошо бы, если б отправили. Поймав себя на этой мысли, я испугалась и проверила пакетик в изголовьи, куда завернула паспорт и те сто долларов, которых, по заверениям Анны, мне должно было хватить в Крыму «за глаза». Да и в самом деле, на что могут понадобиться деньги, если живёшь в палатке на берегу моря? Это тебе не в Барселоне загорать! Потом подумалось, что, наверное, было бы разумнее поехать на бархатный сезон именно в Барселону или, скажем, в Салоу, а не туда, куда я еду сейчас – в никуда, наобум, поддавшись странному порыву и обаянию Анны, случайной, если разобраться, знакомой. Все эти мысли окончательно разогнали те остатки сна, что не смогли разогнать две таможни. И передо мной и тогда, утром и вот сейчас, когда день уже перевалил на вторую половину, опять встали события, которые обрушились на меня накануне отпуска, перебаламутив мою спокойную и отлаженную жизнь.
Впрочем, не то чтобы совсем уж накануне… Что-то такое назревало исподволь ещё с февраля, когда к нам в компанию пришёл работать Бубенко, новый директор по развитию. Мне он не понравился сразу же, – наглый субъект из тех самодовольных плейбоев, которые считают, что весь мир у их ног только потому, что они родились с членом. Чувство было взаимным: когда Лебедев, наш генеральный, собрал «топов», чтобы познакомить с новым директором, этот Бубенко смерил меня, единственную женщину из пяти директоров, таким взглядом, словно хотел сказать «А эта как сюда затесалась?». Ну да, товарищь не понял. Для таких типов ведь женщина либо секс-партнёрша, либо обслуживающий персонал. А я ни в ту, ни в другую категорию не попала: тридцатишестилетний Бубенко моложе меня на шесть лет и занимает равную со мной должность.
А вот Ниночка, менеджер по рекламе и, считай, моя личная помощница, попала, и довольно быстро – практически, вляпалась. Наверняка на мартовской корпоративной вечеринке у этих двоих всё произошло. И с этих пор в покладистую и неперечливую Ниночку словно бес вселился. Огрызаться начала, спорить, как-то на неделю на работу не вышла, сказавшись больной. В общем, вышла девчонка из-под контроля и принялась осложнять мне и так непростую жизнь. Шутка ли – у компании восемнадцать филиалов по стране, восемь из них открыты за два последних года, шестнадцать – моими стараниями. Да, да всё так, без ложной скромности говорю, как есть: в том числе и мои способности подняли фирму на те высоты, где она сейчас процветает. Я директор по продвижению, а это вам не девочка по вызову. Это и маркетолог, и пиарщик, и рекламщик в одном флаконе. Рынок оценить, стратегии придумать, проследить, чтобы всё, от символики до наружной рекламы, было как следует. И всё это – под моим жёстким контролем и твёрдой рукой. А то не углядишь – и вылезёт какой-нибудь шедевр спермотоксикозного креатива типа «сосу за копейки»…
До Ниночки у нас в отделе рекламы работал один такой, озабоченный. Этот паршивец так и норовил всё сделать по-своему и отвлекал уйму моих сил на контроль. Воодушевившись скандальной рекламой пылесоса, он как-то выдал собственный шедевр: фото красного дивана с надписью по диагонали «Ценовой оргазм гарантирован»! Он почти убедил Лебедева дать эту пошлость в газеты и на билборды, хотя я была категорически против. И просто бесилась от аргументов, которые нашёптывал генеральному горе-рекламщик: мол, слоган должен эпатировать и запоминаться! На счастье нашей компании, довольно скоро в газетах разразился скандал насчёт копеечного сосания, и генеральный опомнился, приняв-таки мои доводы, что при нашем бизнесе – мебель всё-таки выпускаем для нормальных квартир, а не для борделей – компании такая слава ни к чему. В итоге в люди вышел слоган, который я придумала вместе с Ниночкой, тогда работавшей в рекламном агентстве: светлый обжитой диван, на котором лежит раскрытый журнал, вязание и плюшевый мишка. И слоган: «Здесь уютно». В журналах и на билбордах наш диван смотрелся потрясающе – на нём просто хотелось жить.
Горе-рекламщик обиделся и уволился, на его место я переманила из агентства Ниночку, на которую полагалась абсолютно, и с облегчением переложила на неё солидную порцию своих забот. Контролировала, конечно, как же без этого. И уму-разуму учила. А что, повезло ведь девчонке, что рядом с ней такая женщина, как я: волевая, сильная, одним слово – бизнес-вумен. Если бы в мои юные годы у меня была такая наставница, я бы не наделала тех глупостей, что наделала. И тут вам – здрасти-пожалуйста, Ниночка спуталась с Бубенко и задурила. Делает всё кое-как, в ответ на мои замечания смотрит наглыми прозрачными глазами…
Так она смотрела до августа. А в августе, вернувшись из двухнедельной командировки в Ярославль, где в новом торговом центре открывался наш восемнадцатый филиал и требовалось лично проследить за открытием, я обнаружила на Ниночкином столе журнал с нашей рекламой. На самом деле, я даже не сразу поняла, что реклама наша, зацепилась вниманием лишь за знакомый логотип фирмы. Журнал был незнакомым. Реклама – тоже. Начиная с мая, мы давали такую картинку: солнечно-жёлтый диван с голубыми спинкой и подлокотниками стоит на зелёной травке. Над диваном вьются бабочки и слоган «Купи кусочек лета». На этой же фотографии летом и не пахло. Чёрный фон, в середине переходящий в оранжевый, на оранжевом фоне – чёрное кожаное кресло. В кресле валяется девица, задравшая на его спинку умопомрачительно длинные стройные ноги. И надпись: «Возьми меня».