Семён Константинович Ганкин - Одиночный забег на выживание стр 3.

Шрифт
Фон

— Владимирский централ, ветер северный! — донёсся, усиленный колонками, голос покойного шансонье и я, свернул в сторону, стоящих немного на отшибе гаражей-ракушек.

— Этапом из Твери, зла немерено! — вторили Кругу несколько пьяных голосов.

Я поймал себя на том, что мысленно напеваю слова, «Лежит на сердце, тяжкий груз!».

Так, вторя блатному шлягеру, я, вроде бы случайно, поравнялся с одной из «ракушек». Ворота были сдвинуты вверх, а внутри, гульбанили несколько, побитых жизнью мужиков, сидящих, за сервированным по-босяцки столиком.

— Владимирский централ, ветер…

— Опа-на?! — перебивая колонку загундосил обернувшийся ко мне парень, до этого яростно махавший картонкой, раздувая импровизированный мангал. — Какие люди?! Белыч! Давай к нам, посидим, попразднуем?!

— Не мужское это дело, давать! — гнусавя, в тон собеседнику, ответил я, подходя и протягивая руку. — Здоров бродяга! Давно откинулся?

— Здоровей видали! — хлопнул меня по ладони Павлик Волков. — На днях! Пацаны поляну накрыли! Водку будешь или на спорте?

— И на спорте, — решительно заявил я, — и водку буду!

В иной день прошёл бы мимо. Волкова я не любил, было за что, да… и он меня тоже, но то, дела давние. А сегодня, видно так карты легли, мне просто было похер!

— Пацаны! — крикнул Волков, — Штрафную, моему корешу! — снова принимаясь размахивать картонкой над мангалом.

«Пацаны», четыре, немного знакомых мне мужика «с района», в возрасте сорок плюс, налили в пластиковый стакан какой-то сивухи. Чокнулись, опрокинули, занюхали, кто-то запил. На столе джентльменский набор — квашеная капуста, огурцы из «Пятёрочки», чёрный хлеб и корейская морковка. Поначалу попеняли мне немного, после того как я, в силу возраста, воспитания и привычки, упорно обращался к «пацанам» на вы. Перешёл на ты и пошла пьянка.

Подмосковье 08.04., 17:05

Старенький «двухкассетник» радовал округу песней, а я, сидя в малознакомой компании, продолжал напиваться, как и хотел.

— Не по масти я тебе! — фальшиво подвывая, подошёл Волков, с порцией немного подгорелых на решётке окорочков, — Ща ещё пара корефанов подтянуца!

— Брось тре-епаться о-о су-удьбееее…

Кассету зажевало. Хозяин ракушки, представившийся Толиком, выругался и принялся её выковыривать. Ну а остальные, продолжили набираться дешёвой водкой.

Спустя полчаса, с улицы, свернула к гаражам старенькая нексия, с «колхозным» ксеноном и громким «Тынц-Тынц!» усиленным сабвуфером. Машинка прижалась, вплотную к воротам «ракушки», ослепив ярким светом всех участников попойки и заставив прикрыть глаза руками.

— О, вот и пацаны! — обрадовался Волков, — Ща вообще, всё будет!

— Гаси! — махнул Толик водителю, но тот сделал громче музыку и врубил дальний свет.

— Гаси на хуй! — заорал Толик, схватив какую-то железку, — Разъебу, на хуй!

Фары наконец потухли, музыка стихла, а из машины вывалился водитель — невысокий, худой парень. Одетый в спортивный костюм, явно с «черкизона». Пританцовывая, словно в его голове до сих пор играла музыка, он как на шарнирах подошёл к столу, протягивая руку.

— Вячеслав! — представился мне парень, затем, поочерёдно перездоровался со всеми остальными.

— Слива, — отрекомендовал его Павлик, но заметив, как недовольно засопел парень, хохотнул и сдал назад, — да ладно, Слава… Слава, успокойся!

— Волчёк, задрали уже! — задиристо ответил тот, — Когда-нибудь не выдержу, переебу внатуре!

— Нормуль? — многозначительно приподнял бровь Волков, — Почитать взяли?

— А то! — заржал Слава, — Только бээфник твой, походу уже втёртый! Такую дичь несёт!

— Странно, он вроде, по синей движке? — удивился Волков, затем отмахнулся, — Да и шут с ним. «Беда» у тебя?

— Держи, — Вячеслав передал Павлику небольшой пакетик и махнул в сторону машины, — и этого вытаскивай, заманал, сил нет! Пока не прикемарил, пургу гнал, типа — Караул! Психи! В метро стреляют! Кусаются… — заржал он, — писец в натуре!

— Ништяк! — гоготнул Волков, подходя к машине, — Белыч, я этого борова один не вытащу!

Я поднялся и пошёл помогать Павлику. Спящий в «нексии» мужик и правда оказался крупный, под центнер, наверное, помимо этого, был чертовски грязен и к тому же в стельку пьян! Пока тащили, дядя проснулся и натурально попытался сопротивляться, истерично визжа и неся всякую ахинею. Орал, будто мы его на бойню тащим, кто-то, из окна соседнего дома даже пригрозил милицию вызвать, если не угомонимся. Но был грубо послан и успокоился сам.

Кое-как выковыряв наконец-то пришедшего в себя пьянчугу из салона и, усадив за стол, налили ему водки. Тот дрожащими руками, вцепившись в стаканчик, подтянул его ко рту и мелкими, нервными глотками выпил затем, обвёл нас осоловелым взглядом.

— Короче, пацаны, я эту херню, всю дорогу слушал! — сказал Слава, подходя к водительской двери, — Я пока тачку загоню, а вы… наслаждайтесь! — он хихикнул и продолжил, — Волчара, без меня не взрывай!

— Только не тяни! Здесь взорвём, а на хате поправимся! — ответил Павлик и с ухмылкой обернулся к мужику:

— Ну, Вася, порадуй историей!

Вася порадовал. История оказалась, замечательная.

Утром они с Шилом ехали в Кузьминки, где на одной хате, подвязались сделать ремонт. С собой жратва на день, бухлишко, децл гашика. Короче, всё как обычно. До Выхино доехали нормально, сели в метро… и понеслось! Как только, поезд тронулся от Рязанского проспекта, надолго встали в тоннеле. Машинист вначале успокаивал, мол, всё в порядке ждите, ему уже тогда, полную жопу огурцов напихали, все ж опаздывают! Когда, наконец тронулись, объявил, что Кузьминки по техническим причинам, проедем без остановки. Ну, а народ у нас сами знаете…, короче на Кузьме стоп-кран сорвали, двери разжали и на выход!

Дойдя до этого момента, мужик, которого действительно звали Василием, зябко задрожал замолчав. Ему плеснули водки и, влив стакан, он продолжил.

На станции народищу, тьма. Мы из вагона, а со станции, наоборот, в вагон, чуть не по головам, орут! Васю с Шилом, обратно в вагон просто внесли. Кто-то по головам, на крышу полез, короче, драка жесть. Машинист, что-то визжа на всю станцию, поезд рывком погнал, даже двери не закрыл, только, не зайдя в тоннель и наполовину, остановился. Вася, бывший с похмела, ничего не понял поначалу, они с Шилом даже ржали, у них-то, график свободный, аванс уплачен, никто особо не торопит. А затем, когда народ ломанулся на выход…, вот тут они и прифигели! На залитом кровью перроне, некоторые пассажиры кидались на всех подряд, кусались, а если удавалось повалить, тут же начинали жрать, прямо живьём. Да ещё и крикнул кто-то, что мусора выход перекрывают. Куда там, половина уже разбежалась. Хотели тоже прорываться, но услышали стрельбу и Шило вспомнил, что до Выхино, перегон по улице. Вот и дёрнули через тоннель. Там ещё несколько поездов стояло. А народ на рельсы не вылез ещё. Так и свинтили оттуда. Слышали, что потом менты, отлавливали всех, кто из метро вышел. А они с Шилом успели под шумок. Переждали в хате ремонтируемой, на работу, конечно забили… бухали. А по телеку вообще ничего не сказали.

— Шило, короче там остался. Шмару какую-то вызвонил, а я…, не в настроении что-то! Позвонил Сливе, чёрту безотказному. Вот… как-то так! — закончил Вася и облизал сбитую костяшку на кулаке.

— А это где? — спросил я, кивая на рассаженный кулак.

— Да пока тачку ждал, доходяга обсаженный, из кустов выполз! Весь в крови, воняет, как будто в говне каком-то искупался и ко мне, прикинь?! Тут Слива подъезжает, а это чучело с четверенек встало и, клешнёй грязной, в плечо вцепилось! Ну, я развернулся и въебал левой, так что зуб в пальце остался! — усмехнулся окончательно пришедший в себя Василий, показав пудового вида кулак, со свежей раной и продолжил: — А этот доходяга, прикинь, вставать начал, я подумал, да ну нах, связываться! В тачку прыгнул и уехал!

— Водкой залей! — покачав головой, дал я совет, — Не дай бог загниёт!

Василий посмотрел на меня так, будто только что заметил:

— Без обид братан! Чё-то не припомню тебя?

— Нормалёк Вась! — ответил за меня Волков, подмигнув Василию, — Это Белка! Старый мой корешь! Тоже… типо боксёр!

— А! Ну будем знакомы, Белка! — пробасил Василий, с ухмылкой протягивая, мясистую ладонь. Тон громилы, как и школьная погремуха, покоробили, но ссориться, я уже не хотел. Ведь это означало бы конец застолья, а мне наконец-то стало хорошо.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Похожие книги