На надменном челе миссис Чемберс отчётливо читается, что мисс Филипс выглядит просто отвратительно. Вульгарно и развратно.
— Лу — отличная сотрудница, — поспешно встревает Зак. — Решительная и компетентная.
Он поднимает глаза на оказавшуюся рядом стройную смуглую женщину в белом переднике — та как раз ставит перед ним блюдо с запечёнными креветками, пересыпанными зеленью. Её никто не представлял. Красивое лицо её похоже на лицо статуи — так же бесстрастно и замкнуто. «Шерри Уильямс», — определяет Зак, а вслух говорит:
— Благодарю вас, мэм.
Та чуть удивлённо улыбается в ответ.
— В Новом Орлеане всё очень… своеобразно, — продолжает Виктор, поигрывая опустевшим бокалом. На его длинных пальцах блестят кольца со странным орнаментом. — Наверное, именно поэтому ваше агентство сумело снискать себе славу и даже респектабельность.
Ого, отмечает про себя Зак. «Даже»! Неплохой выпад. Этот человек что-то про них знает. Про Лу.
— Респектабельность — это по части Зака, — так же лениво растягивая слова, парирует тот и широко улыбается. — То есть мистера Пембертона. Моё дело — слава.
Внезапно он приподнимает край скатерти, встретившись взглядом с парой ярких глаз, светящихся любопытством. Их обладатель только что прошёлся когтями по ткани его лосин, оставив затяжки.
— Если ты чего-то хочешь, приятель, попроси внятно, а не тяни руки, — назидательно советует Лу, выуживая из овощного рагу кусочек бекона и протягивая его под стол — еноту.
Он и глазом не моргнул, обнаружив такого домашнего питомца, а тот аккуратно берёт угощение, что-то тихо ворча.
Зак поднимает брови, а Виктор цедит сквозь зубы, отбросив свою томность:
— Этот паршивец опять здесь! Убери его немедленно, Шерри!
— Да, сэр, — послушно соглашается экономка. — Прошу прощения, сэр.
Лу тем временем живо извлекает енота из-под стола и сам выносит в сад через французское окно.
Дальше начинается обычная и даже весьма непринуждённая светская болтовня, в которой, однако, принимают участие только Лу, Зак и внуки Роджера Монтгомери. Сперва речь идёт о раскрытых детективным агентством Пембертона делах, и Лу с юмором повествует о пропавших пуделях и неверных мужьях, без упоминания деталей и имён, разумеется. Белинда выспрашивает, какие марки одежды и обуви предпочитает мисс Филипс и в каких магазинах одевается. Тем временем миссис Чемберс уходит наверх под предлогом того, что детям нужно заниматься. Те нехотя плетутся за нею. Виктор апатично молчит, пересев в кресло у камина, и зябко ёжится, будто ему холодно — это в августовской-то луизианской жаре. Впрочем, камин и не топится.
* * *
— Вампиры всегда мёрзнут? — шепчет Джерри Саманте. Оба притаились на верхней площадке лестницы и сквозь резные стойки перил незаметно наблюдают за всем, что происходит внизу. Они удрали из своей комнаты, когда мать принялась болтать по телефону с подругами, обсуждая и осуждая прибывших из Нового Орлеана странных гостей, не упоминая, впрочем, что гости эти — детективы. — И почему он пристал к Феликсу? Тот чует, что он — вампир?
— Они мёрзнут, потому что солнце не может их согреть, — авторитетно заявляет Сэмми, чрезвычайно довольная тем, что стала для брата экспертом по вампирам. — И им не нравятся животные, потому что те могут их и-ден-ти-фи-цировать.
Она правильно запомнила это сложное слово! Мисс Джинни обязательно похвалила бы её.
Но мисс Джинни умерла.
Дети озадаченно переглядываются и, пригнувшись, бросаются обратно в свою спальню, когда замечают, что мисс Филипс, помощница детектива, поднимается по лестнице. Она направляется в комнату к их матери!
Близнецы бесшумно прикрывают за собой дверь, оставив только маленькую щёлочку и мечтая подслушать грядущий разговор. Но мисс Филипс, деликатно постучав и войдя внутрь, закрывает дверь очень плотно. И перед тем, как сделать это, она на миг оборачивается и залихватски им подмигивает.
* * *
Миссис Конни Чемберс не предлагает Лу присесть. Она не скрывает неприязни, которая читается в её пренебрежительном взгляде, почти брезгливом изгибе пухлых ярких губ.
— Что вам угодно? — отрывисто спрашивает — нет, вопрошает! — она. — Я собиралась переодеться.
Лу мог бы напомнить ей, что вообще-то она собиралась заниматься с детьми, но вместо этого со всей церемонностью произносит:
— Прошу прощения. Я не отниму у вас много времени. Вы были работодательницей погибшей учительницы, мисс Вирджинии Чемберс. Что вы можете сказать о ней?
Губы миссис Конни ненадолго сжимаются в нитку.
— Абсолютно ничего. Это же просто прислуга. Её дело было — обучать Джеральда и Саманту, ну и присматривать за ними, разумеется.
Лу задумчиво кивает, якобы удовлетворившись этим ответом, но тут же вновь спрашивает:
— Но почему вы наняли именно её?
— Ах, да потому что она занималась домашним обучением племянницы моей подруги Коры Долмер, только и всего, — поясняет миссис Конни с некоторым раздражением. — Показала себя достаточно компетентной для того, чтобы поручить ей присмотр за моими детьми, скромной и… — она окидывает Лу выразительным взглядом, — не эпатирующей. Бедняжка была некрасива, но добросердечна. Не умела следить за собой, одевалась как квакерша… Впрочем, я могу дать вам копии её рекомендательных писем, — обрывает она себя, явственно подразумевая: «Если вы оставите меня в покое».
— Будем весьма признательны, — чопорно сообщает Лу.
Через несколько минут в его руках оказывается вынутая из ящика старомодного бюро тонкая пластиковая папка с несколькими листками бумаги. Лу быстро заглядывает туда, не удержавшись, и сразу натыкается на фотографию Вирджинии Чивингтон, круглолицей полноватой девушки с доверчивым рассеянным взглядом близко посаженных глаз. Та и вправду никак не стремилась себя приукрасить.
— Миссис Чемберс, а у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, зачем мисс Чивингтон отправилась ночью к болоту? — небрежно осведомляется Лу, уже поворачиваясь к порогу.
— Боже мой, нет, конечно, — миссис Чемберс сердито вскидывает брови. — Что за вопрос! Какие у меня могут быть соображения? Она поступила крайне безответственно, оставив моих детей без учительницы, вот и всё.
* * *
Ещё через час оба новоорлеанских детектива стоят вместе со Стивом Монтгомери в тускло освещённой спальне, окна которой занавешены пыльным синим бархатом портьер.
— Вы не меняли шнур, — не спрашивает, а утверждает Лу, задирая голову.
Портьерный шнур обрезан на расстоянии около фута от украшенного лепниной — а сейчас и паутиной — потолка.
Лу снова переоделся в слаксы и рубашку, на сей раз вишнёвую, распустил волосы, волнами спадающие на плечи, широковатые для дамы, но и такое ведь бывает. Чёрный кожаный ошейник с шипами по-прежнему красуется у него на шее.
— Вы правы, — соглашается Стив, будто извиняясь. — Комната заперта с тех самых пор, как полиция вынесла отсюда тело дяди Джозефа.
Лу приподнимает угол портьеры, и закатное солнце бьёт в пыльные стёкла.
— И уборку делать не было смысла, — снова оправдывается Стив. — Я не собираюсь размещать в этой спальне гостей, а у Шерри и так полно работы. Хотя, — он чуть усмехается, — дедушка наверняка не одобрил бы такого беспорядка.
— Особо противных гостей можно и сюда поселять, — рассеянно бормочет Лу себе под нос, присев на корточки, чтобы заглянуть под высокую кровать с пышной периной на ней — тоже старомодную, словно часть декорации. Отчётливо пахнет мышами.
— Послушайте, мистер Монтгомери, — задумчиво говорит он, повернув голову, — я так понимаю, что в крови вашего дядюшки Джозефа яд не был найден? Ни идентичный тому, что нашли в теле мисс Чивингтон, ни какой-либо другой?
— У меня нет таких сведений, — бесстрастно сообщает Стив. — В его крови нашли алкоголь — вот всё, что нам известно.
Детективы переглядываются, а потом Зак осторожно спрашивает:
— Его похоронили в Лафайете, откуда он родом?
— Его кремировали, — лаконично отвечает Стив, поняв, к чему тот клонит, — и урна с прахом находится в семейном склепе Монтгомери. К слову, там же лежит и прах покойной тёти Кристины. Так что на эксгумацию рассчитывать не приходится, — он разводит руками. — Извините. Вердикт коронера был практически неоспорим. Я размышляю обо всём этом часами, поверьте. Дядя Джозеф действительно был мертвецки пьян. Он не просыхал с того момента, как приехал. Комната была чуть ли не герметически закупорена изнутри, и, когда мы её отперли, в ней стоял такой запах, что… — он передёргивает плечами, не закончив фразы. — Кроме того, здесь обнаружены только его отпечатки пальцев.