На нем наручники, такие же, как на мне. Я читал историю, они почти не изменились со времен изобретения. Универсальное устройство. Только материалы усовершенствованы. Теперь вокруг рук обвивается белое силовое поле, которое дает ровно столько свободы, чтобы не натирало руки – гражданская версия. Я сажусь напротив него.
– Прости меня, Александр Петрович. Я допустил ошибку.
– С каждым бывает, – отвечает он. – Все мы люди. Знаешь, плох тот, кто судит по ошибкам и не дает возможности исправиться. Правильно? Азраил, соберись, сейчас тебе нужно сосредоточиться. – произносит профессор и внимательно смотрит мне в глаза.
Снова это восхищение?
***
Второй этап. Азраил.
Следует после неудачного исхода первой фазы.
Тщательное сопоставление всех необходимых нейронных соединений. Что требуется в такой ситуации, а что нет.
Александр Петрович на планшете открывает архив со всеми рапортами по боевым задачам. Фильтр «плен», «прорыв», «штурм». Тут хранятся данные о всех изменениях, которые были сделаны участвующим в заданиях. После завершения в отчетах указывались необходимые правки в изменениях. Он разбил на две группы полученные данные – летальные и выжившие. Сравнение отличий заданий и изменений.
Необходимый набор рефлекторных связей готов, плюс небольшое дополнение от себя. Триггер – срабатывает при однозначном понимании пленения, голосовой команде или смерти объекта защиты.
***
Острая боль пронзает от шеи до виска. Я стараюсь не подавать виду. Виски сдавливает. Происходят изменения нейронных связей. Вот так, без сна, к тому же, второй или третий раз за день – очень неприятный процесс.
Все, что тщательно создавал Ренат, а я уверен – он очень старался, разбирается на части. Процессы в моем организме сбиваются. Сначала обостряется слух и на пике исчезает. Наступает тишина. Я снова вижу звук. Обостряется зрение и скорость. Мобилизуются все резервы организма. Тремор. Моими легкими будто мастурбируют, наращивая темп. Сердце раздает пулеметную очередь. Все происходит быстрее, чем там, дома у Александра Петровича.
Змей не успевает среагировать. Я срываю с него кобуру с частью его комбинезона, это сбивает его с ног. Вынимаю оружие из кобуры. Стреляю. Александр Петрович падает. Быстрая смерть. У меня никаких эмоций. Ничего. Пустота. Это рефлекс, как моргнуть. Что я и делаю. Устранение объекта для предотвращения утечки информации.
Тут же пропускаю удар в челюсть. Боли нет. Но правый глаз резко стал хуже видеть, языку стало слишком свободно, во рту появились лишние элементы. Прекрасно, справа у меня нет половины зубов. Но Александр Петрович чертовски усилил мозжечок и все что связано с равновесием. Да, я немного дезориентирован, сигнал с внутреннего уха восстанавливается, снова изображение с глаз дополняется изображением от слуха.
Разворачиваюсь, поднимаю руки, второй удар приходится в наручники, меня сбивает со стула, спиной влетаю в стену, остаюсь на ногах. Второй боец уже рядом. Прыгаю, ногами бью ему в грудь. Если бы не та скорость, с которой все происходит, в этом не было бы ничего сверхъестественного, я бы его просто оттолкнул, наверняка даже не сбил с ног. Но сейчас скорость решает многое. Он влетает в мою ногу как гоночный болид в движущийся, по какой-то причине, навстречу бетонный столб. Я вижу как моя пятка входит в его грудную клетку, ломает ребра, их осколки проникают в сердце. Организм перерабатывает запасы энергии. Терморегуляция не работает. Я весь мокрый.
Это необычное ощущение, когда мозг тебе дорисовывает картинку. Девушка бежит ко мне сзади. Мозг запомнил ее, и теперь через слух восстанавливал ее облик. Успеваю убраться с траектории удара. Плюю ей в лицо. Похоже мое тело решило использовать любые доступные ему способы защиты. Она ничего не видит, пытается сорвать очки – ошибка. Я быстрее. Выстрел. Она падает, я сваливаюсь на нее. Глаза заливает пот, щиплет, все размыто. Чувствую ее запах. Память выталкивает наружу фрагменты, будто говорит – на, сравнивай. Платиново-серые глаза, размытое лицо, восхитительная улыбка, короткая стрижка, бумажно-белые волосы. Что ж, неловко вышло. Другой я – эмоциональный, скорее всего, выдал бы что-то другое.
Удивительно, что я вообще пытаюсь представить, какие эмоции мог бы испытывать. Для чего? Я пытаюсь чувствовать? Хочу чувствовать? Хочу проходить через все это с эмоциями?
Голову мутит, боли нет, но я прекрасно понимаю, что будь мой болевой порог в базовом состоянии, я, скорее всего, умер от нестерпимой боли. Змей, судя по всему, вызвал подкрепление и ползет к оружию. Я пытаюсь, что-то сказать, но моя перекосившаяся, не закрывающаяся челюсть и язык болтающийся в беззубой пустоте издают шипяще-булькающие звуки – не похожие на слова. Перехватываю дубинку, Змей обреченно смотрит на меня. Рывком поднимаю его на ноги, снимаю с пояса деактиватор наручников и снимаю их. Толкаю его к выходу, бью в затылок, стараюсь не сильно, только для того чтобы перед сканером он не выкинул какой-нибудь фокус. Он в нокдауне. Отхожу от него. Сканер считывает его за мгновение до падения. Барьер отключается. Простейшая система безопасности. Только визуальная идентификация, никакого вербального подтверждения. Отсюда можно сделать вывод – я нахожусь в крыле, которое не предназначено для заключенных. Это глупо. Но, видимо, они пытались произвести впечатление на меня и Александра Петровича.
Я выскакиваю в длинный поворот. Зрение дорисовывает движение справа от меня, где-то далеко. Бегу налево, поворот, сворачиваю в него, сажусь на пол. Это скорее похоже на падение. Необходимо несколько минут перевести дух. Оцениваю состояние организма.
Хорошая новость ровно одна – я еще жив.
А вот с плохими новостями – тут на любой вкус. Мой организм не задерживает в себе ничего, подо мной образовалась желтоватая лужа. Комбинезон не впитывает влагу, поэтому моча стекла, не задерживаясь, на пол. Это не единственная жидкость, покинувшая меня. И это совсем скверно. Капли крови тянутся на всем протяжении до того места, где я сейчас нахожусь. Чем прекрасен видимый звук – пассивная эхолокация. Мне не надо самому создавать звуковые волны, достаточно внешних.
Сейчас это мой лучший помощник. Я наблюдаю, как отряд из трех человек разделяется. Двое входят в апартаменты, третий отправляется по моему следу.
Какие у меня шансы?
Бежать?
Куда? По следу он все равно найдет меня, кроме того могут объявить общую тревогу.
Изучаю окружающее пространство. Надо мной проходят силовые кабели, которые уходят в хабы, соединяются, разветвляются, но толку для меня никакого. С моими габаритами по этой шахте не пробраться, как и по той, что с трубами водоснабжения. А вот коммуникации климатконтроля вполне пригодны, но, думаю, они не настолько глупы, чтобы оставить их без датчиков движения. Чтобы добраться до них, мне нужно снова оказаться в апартаментах.
Времени на раздумья не остается. Еще пять шагов, и боец выйдет из-за угла. Думай, думай, думай. Ресурсов тела не много, сейчас необходимо действовать аккуратно и спокойно.
Я опускаю голову на грудь. Расслабляюсь. Закрываю глаза. С трудом задерживаю дыхание. Сейчас оно максимально рефлекторно, мне с трудом удается перехватить управлением над этим процессом. Как раз вовремя.
Боец сворачивает в мою сторону. Я прекрасно вижу – еще одно неоспоримое преимущество звука-картинки, я вижу даже с закрытыми глазами. Я лежу опершись спиной на силовой барьер, вне поля зрения датчика, открывающего вход в помещение. Он останавливается, так же не доходя до этой самой зоны – неприятно. Слежу за его движениями, пытаюсь понять модификацию бойца. Вряд ли они послали неизмененных за мной. Движения плавные, такие не бывают у ускоренных. Это самое важное – значит не успеет среагировать. Он наклоняется, запускает режим сканирования.
Я поднимаюсь, перемещаюсь за его спину, бью в затылок, точно, как делал это несколькими минутами ранее. И меня ждет разочарование. Кулак разбивается о комбинезон. Мгновенное онемение. На тыльной стороне ладони образуется горб от перелома пястных костей. Суставы среднего и указательного пальцев сливаются в единую массу костей, кожи, мышц.
Хах. Я улыбаюсь?
Любопытно. Эмоции включаются. Может потому, что я думал об эмоциях? Я не уверен в своей догадке, но понимаю, что думать о боли нельзя. Это запрещено, иначе я отрублюсь от болевого шока. Комбинезон очень похож на тот, в которых был конвой, но при детальном осмотре оказывается, что это полноценная броня.