Я подъехал совсем близко к нему и натянул поводья:
— А кто тебе разрешил идти сюда? Я такого приказа не давал. Прекращай грабёж и марш обратно в лагерь. Там поговорим.
— Успокойся, Святослав, не ерепенься, — в голосе Ратибора почувствовалась угроза. — Мы делом занимаемся — делом полезным для всех. А ты, коли припёрся, так не мешайся под ногами. А ещё лучше, ступай обратно в кровать. Дорога нам предстоит дальняя.
— Послушай меня, Ратибор. Ты либо забыл, кто здесь великий князь, либо задумал мятеж. Иной причины твоего поступка не вижу. Но если ты извинишься и объяснишь, что тебя толкнуло на такой шаг, я тебя выслушаю.
— Великий князь? — Ратибор криво усмехнулся. — Наш великий князь казнён узурпатором. А здесь я вижу лишь безбородого юнца, который выдаёт себя за того, кем не является. Можешь сколько угодно ерепениться, но ты не поведёшь дружину. Только не туда, куда мы идём. Все это прекрасно понимают. Ты решил встать на защиту этой черни, но какой в этом прок? Милосердием сыт не будешь. Ты не на своей земле, а те, кому принадлежит эта земля, нас давно предали. Дружиной должен командовать настоящий воин. Поверь, я не желаю тебе зла. Все мы — одна семья. Но ты избрал себе не ту роль.
Это был прямой вызов, мне следовало как-то реагировать. Очевидно, слова уже не помогут. Требовалась победа — победа полная и безоговорочная, чтобы все видели, чтобы все знали, кто тут главный. Кто сильнее, за тем и пойдут. Тут народ суровый, закалённый в боях, слова для них — пустой звук. Оно и в моём мире так: гораздо охотнее люди идут за лидером, который действует и побеждает, а не только разглагольствует. Здесь же этот принцип был возведён в абсолют.
— Нет, приятель, это ты избрал не ту роль, — проговорил я. — Я — наследник своего отца, великий князь Светлоярский, а ты — мятежник, подбивающий дружину к измене. Желаешь оспорить моё право княжить? Так сделай это, как полагается.
— Хочешь драться, значит? — Ратибор вздохнул. — Что ж, будь по-твоему. Я не желаю убивать тебя, но если хочешь погибнуть от моей руки, не в силах помешать тебе. Елисей, Рыжий! — крикнул он. — Зовите остальных!
Вскоре восемь дружинников собрались перед святилищем. Они стояли в стороне, держа под узды своих лошадей, ожидая поединка.
Мы с Ратибором вышли друг против друга. На головах — шлемы, в руках — сабли, на доспехах и круглых стальных щитах — магические знаки. У Ратибора они горели золотистым сиянием, у меня — тёмно-фиолетовым. Драться решили врукопашную.
Рукоять сабли привычно лежала в руке, но я всё равно плохо представлял, что делать. Надеяться приходилось только на навыки моего нового тела. Стало несколько волнительно, адреналин заиграл в крови, азарт проснулся. Идти на попятную я даже не думал.
— Готов? — гаркнул Ратибор и опустил личину. Теперь на меня смотрел маска в виде человеческого лица с усами и бородкой, украшенная чеканными узорами.
«Готов», — мысленно произнёс я и тоже закрыл лицо.
Глава 2
Интерлюдия 1 (Добромир)
Серые стены подвала сотрясались от воплей пытаемых. Очередной заговорщик познал дыбу и раскалённую сталь.
У Добромира стало традицией захаживать сюда. Каждый раз он узнавал здесь что-нибудь новое. Палач умел развязывать языки. Иногда попадались ценные сведения, хотя в большинстве случаев сказанное под пытками не имело никакого смысла. Болтали любую чушь, лишь бы прекратить муки. Но такое Добромира не устраивало, ему нужна была правд и только правда.
Прошёл год с тех пор, как Светлоярск был взят, а искры предательства ещё теплились среди знати. Даже на возвращённых княжествах на юге и западе многие из тех, кто склонился перед Добромиром, до сих пор считали истинным великим князем Святополка. Они ждали лишь подходящего момента, чтобы ударить в спину. Прежде чем это произойдёт, следовало раскрыть их гнусные заговоры. Добромир делал для этого всё возможное.
А ведь были ещё обширные земли на востоке и севере, куда пока не добралось войско. Не все пожелали принять власть государя, не все явились, чтобы принести клятву верности, хоть прошёл уже год с тех пор, как Добромир воссел на престол и объявил себя каганом Светлоярского великого княжества. Населения севера и востока было немногочисленным, а земля бедной, но это не значило, что про них надо забыть. За следующие два года Добромир хотел восстановить Светлоярский теперь уже каганат в прежних границах.
Добромир посвятил своей цели всю жизнь — тридцать долгих лет. Сколь раз за это время он думал о том, что ему уже не увидеть победу. Но всё же увидел. Победа, пусть и не полная, была одержана. И хоть годы неумолимо вели к могиле, Добромир надеялся дожить до того момента, когда все князья склонятся перед ним и единство восторжествует.
Сейчас старший сын Богдан покорял восточные земли. Уже имелись успехи. Десять дней назад в Светлоярск пришла радостная весть: войско мятежников, собравшееся на востоке, разбито в битве под Талахом в трёхстах вёрстах от столицы. Многие князья и бояре попали в руки Богдана. Едва узнав об этом, Добромир отправил к сыну гонца с требованием явиться в Светлоярск вместе с пленными.
Было утро. Добромир вышел из башни, где находилась пыточная, пересёк двор и поднялся на второй этаж белокаменных палат, которые всего лишь год назад ещё принадлежавших Святополку, а теперь стали домом для нового правителя.
Палаты были роскошны. На потолках — узоры и картины на разные темы, полы устланы мягкими коврами, стены обтянуты тканью, повсюду — светильники и люстры с зачарованными хрусталями, которые давали в разы больше света, чем обычные свечи или масляные фонари. Мебель была изготовлена лучшими восточными мастерами, а еду даже во время ежедневных трапез здесь подавали в серебряной посуде.
Едва Добромир добрался до своих покоев, как во дворе послышался топот множества копыт по брусчатке, а вскоре прибежал слуга и сообщил, что приехал Богдан.
— Передай, пусть зайдёт ко мне в кабинет, да поживее, — потребовал Добромир.
Он прошёл в другую комнату, где обычно занимался делами, и устроился за столом, накрытым красной бархатной скатертью. Полки вдоль стены были уставлены книгами. Добромир любил читать. Князья и бояре, хоть и обучались в детстве грамоте, но основное время проводили в походах и ничем, кроме как военными делами, да управлением вотчиной не занимались. Добромир же, в отличие от большинства свих подданных, мудрость книжную не презирал. На юге, где он жил с юных лет, считалось, что чем мудрее правитель, тем крепче его власть.
В комнату вошёл высокий мужчина с чёрной бородой, облачённый в воронёный ламеллярный доспех с золотым орнаментом. В руке воин держал остроконечный шлем с нащёчниками и полумаской, украшенный длинным хвостом пурпурного цвета.
— Здравствуй отец! — Богдан сделал полупоклон.
— Здравствуй, сын, — Дорбромир уселся за стол. — С возвращением! Слава о твоих подвигах достигла моих ушей. Ты одержал большую победу. Я доволен.
— Боги направляли мою руку. Талах взят. Город и семь дней не продержался. Это был последний оплот мятежников. Его больше нет. Стены его обратились в груды камня, а трупы его защитников болтаются в петлях вдоль дороги. Пленных князей и бояр я привёз, как ты и велел. Обоз отстаёт. Он пребудут в Светлоярск завтра или послезавтра.
— Я счастлив слышать добрые вести. А что с сыновьями Святополка? Они убиты? Взяты в плен?
— Лютомир убит в бою. Я писал об этом в письме, отец.
— А младший?
— Увы, мне неизвестна его судьба. Один из моих сотских уверяет, что Святослав тяжело ранен. Но нам не удалось найти его на поле боя. Не нашли мы его и в Талахе. Пленные же поведали, будто он с дружиной отправился на восток, за Серое море в земли ингевонов.
— Непорядок, — Добромир свёл брови. — Твоё упущение, Богдан. Как же так получилось? Битва выиграна, крепость взята, а Святослав удрал?
— К сожалению, это так, отец. Я отправил в погоню отряд, но ему не удалось захватить Святослава. Однако дружина его малочисленна, а сам Святослав, вероятно, при смерти. Если они уплывут за Серое море, вряд ли нам есть резон опасаться…
— Сорняки надо выдирать с корнем, — резко оборвал Добромил сына и так грозно взглянул на парня, что тот опустил глаза.
— Да, отец. Это моя вина. Признаю.