Дереву требовалось много места, чтобы уместить на себе всё растущее в Мире.
Рыжая стояла под необъятной кроной, гадая, что принести Чёрному. От долгих колебаний у нее заурчало в животе. Вдруг одна из тысяч ветвей колыхнулась разноцветными листьями и потянулась к Рыжей.
Прямо в руку упал мягкий жёлто-оранжевый плод. Рыжая поймала его, очистила и тут же съела. На вкус он был одновременно и кислый, и сладкий. Большую косточку она тут же зарыла и присыпала землёй.
От выбора глаза разбегались, и Рыжая снова застыла в нерешительности. Тогда из листьев выглянула связка странных фруктов. Рыжая потянулась к ним. Ветвь опустилась с вершины вниз, чтобы девочка могла сорвать желаемое.
Снова в лесу…
От невыносимого ожидания Чёрный истоптал целый островок земли. Когда Рыжая вернулась, он встретил её вопросом:
– Что это?
Теперь он держал в руках нечто, покрытое жёлтой кожурой.
– Не знаю, Всеплод сам мне это дал.
– Ты так говоришь, будто он живой.
– А какой ещё, по-твоему?
Мальчик сжал странный фрукт.
– Вроде мягкий.
– Съешь его уже, – торопила Рыжая, – а то вдруг испортится.
– Твоя правда.
Чёрный отгрыз зубами кусочек кожуры. Она легко делилась на полосы, обнажая белый плод. Мальчик его откусил, прожевал и воскликнул:
– Как же вкусно!
Девочка потянулась к нему.
– Эй, я тоже хочу!
Через несколько секунд от плода ничего не осталось.
– А кожура съедобная? – поинтересовалась Рыжая.
Чёрный надкусил одну из полосок, пожевал и тут же выплюнул. Девочка заключила:
– Понятно.
– Рыжая, это потрясающе!
– Теперь ты мне веришь?
– Да! Я ничего подобного в жизни не ел – и я не чувствую в нём магии, он настоящий. Плод настоящий!
– Будешь теперь знать. Никакая я не врунья.
Рыжая уткнула маленькие кулачки в бока. Чёрный зааплодировал. Неожиданно налетел холодный ветер и заставил обоих съежиться. Рыжая подняла голову к небу, закутанному в тучи, словно в одеяло.
– Кажется, пора расходиться. Завтра мы пойдём смотреть на магический поток, так?
Чёрный теперь смотрел на чащобу и рассеянно кивнул. Он словно не услышал вопроса.
– Да-а… Мне нужно найти дорогу домой.
– Ты что, забыл, где твой дом?
– Бабушка иногда его переносит. Теперь он стоит практически на одном из магических потоков. Скоро ты их увидишь.
Начавшийся дождь поторопил друзей расстаться. Ветер подхватил и унёс обещания встретиться завтра.
В перемещающемся доме…
Дверь распахнулась и с грохотом ударилась об стену. В прихожей застыл Чёрный. Его плечи поднимались и опускались в ритм тяжёлому дыханию. Худая тень появилась на полу во вспышке молнии – первой за эту ночь и далеко не последней. Мальчик закрыл дверь, оставляя за порогом ливень.
– Мне следовало бы ослабить защитное заклинание, чтобы ты простудился, – проворчала седая женщина, отрываясь от фолианта. Она сидела в кресле у камина и вполне могла сойти за обычную старушку, не звучи её голос с другого конца комнаты так отчётливо, будто над самым ухом Чёрного. – Тогда, может быть, ты научишься возвращаться вовремя.
– Ты этого не сделаешь, – улыбнулся Чёрный.
Седая женщина подивилась нахальству внука. То, как падали на лоб его волосы, напомнило колдунье о собственном сыне – отце мальчика. Ухмылка точь-в-точь, как у него. Она не удивилась, когда сын бросил ей на попечение своего отпрыска. Как до этого не удивилась, когда сын ввязался в распрю внутри общины, которую проиграл. Она всё это приняла, потому что иначе и быть не могло.
А теперь она здесь. Из-за того, что родила глупца, который родил другого глупца. Но седая женщина никогда не жаловалась. Кровь каждого из тёмного народа в большей или меньшей мере разбавлена магией и именно кровь ими повелевает. Все они лишь те, кем вышли на свет.
Хоть седой женщине и было не под силу искоренить во внуке отцовскую наглость, тем не менее, она могла его приструнить.
Пламя в камине заколыхалось, как от порыва ветра. Пол под мальчиком заскрипел и задрожал, как при землетрясении. Но Мир мог спать спокойно, потому что это землетрясение существовало только в пределах одного дома.
– Не двигайся. Будешь стоять на месте, как послушный пёс, пока я не нагрею воду, – процедила сквозь зубы старуха. – И лучше не указывай мне, что я могу делать, а что нет, пока тут живёшь.
– Не надо меня мыть. Я же только что был под дождём, – сказал Чёрный. В доказательство он махнул рукой, и на пол брызнуло несколько капель.
– Ещё чего! Прекрати немедленно! – Колдунья встала из кресла и бросила фолиант на стол. – С тебя стекает столько грязи, что хватит слепить голема.
– Мне нужно тебе кое о чем рассказать.
– Рассказывай муравьям, которых давил утром, – отрезала бабушка. – По твоей вине у меня опять куча хлопот.
Чёрный снова ухмыльнулся, будто так и представлял себе этот разговор. Теперь его ход. Он залез в карман, где всю дорогу хранил свою добычу, и показал.
– Теперь ты расскажешь мне больше о Всеплоде? – спросил Чёрный.
В глубоком доме…
Рыжая тщательно помылась, постирала одежду и четырежды убедилась, что не оставила следов в пещере с Всеплодом. Несмотря на то, что она вымоталась, сон не приходил. В голове не утихал спор с самой собой.
Чтобы унять волнение, Рыжая заплетала волосы. Сомнения то мучили её, то исчезали, то опять возвращались. Она всё пыталась понять, правильно ли поступила.
Ведь она помогла другу! Исполнила его просьбу. Или ей больше хотелось похвастаться? Ведь хотелось же…
Рыжая не была уверена. До этого момента она вообще не подозревала, что можно не понимать собственных чувств. Раньше всё было таким простым и понятным, как… как нитка! А теперь всё спуталось в клубок. Рыжей стало страшно, что она никогда его не распутает.
Она решила дождаться дедушку. Он придёт на свежезаваренный чай и готовый ужин. Это его порадует. Так у Рыжей получится хотя бы немного загладить вину.
Она расскажет, что наврала.
Рыжая задумалась и похоронила эту идею, едва представив разочарование дедушки. Он её никогда не простит. Даже слова ей больше не скажет. Нет-нет-нет. Если она признается, то это конец.
Рыжей оставалось только слоняться по дому и ждать. Она надеялась, что дождь не помешает дедушке вернуться домой вовремя.
Серьёзный разговор…
– Почему ты не сказал сразу?! – кричала колдунья. Каминное пламя облегало её фигуру, как плащ, делая похожей на огненное привидение.
– Я говорил, а ты мне не верила. Поэтому я принёс доказательство.
Седая женщина вновь оглядела, пощупала, понюхала и даже надкусила начинающую чернеть кожуру. Она плюнула в огонь. Без сомнений, плод был настоящий.
– Ты понимаешь, что это значит? – продолжал Чёрный. – Мы сможем вырастить собственный Всеплод и вернуться с ним домой!
Седая женщина стучала ногтем по столу из чёрного дуба. Она думала. Чёрный присел рядом. Он исполнил задуманное, после чего спеси в нём сразу поубавилось. Теперь ему хотелось, чтобы бабушка была рада. И разумеется, чтобы его похвалили.
– О чём ты думаешь? После такого дара даже маме с папой разрешат вернуться.
– После такого дара, – прошипела седая женщина, наставив палец на внука, – нам будут воздавать почести до конца наших дней, а потом детям твоих детей, а после и их дети будут пожинать плоды твоих заслуг. Так могло бы быть. Но ты и вправду думал, что это сгнившая кожура как-то нам поможет? Глупый мальчишка! Я не знаю, как такое возможно, но и жизни старого ведуна не хватит, чтобы вырастить Всеплод. Ты умрешь, а оно будет всё расти и расти, голое, даже без листьев. Это древо – забота целых поколений, и я понятия не имею, как оно очутилось в такой глуши…
– Нам хватит и знаний, как вырастить Всеплод. Мы вернёмся домой и посадим семена.
Бабушка усмехнулась.
– Ты плохо знаешь свой народ, мальчишка. Нас не примут с одними лишь обещаниями.
– Не приняли бы что угодно, кроме Всеплода.
Мальчик стоял на своём. С тёмных волос капала вода, а от холода кожа стала совсем мраморно-белой. Но Чёрный не обращал на это внимание. В его глазах читалась одержимость, разжигающая в душе такое яркое пламя, что могло бы заменить солнце на небе.
Бабушка не отвечала. Она подкинула дров в огонь. Языки пламени завихрились вокруг её пальцев, образуя переливающиеся кольца. Она полюбовалась ими и развеяла.