— Ничего, ничего. Не забывайте, пожалуйста, что он советский человек. Это имеет какое-нибудь значение? А? Как вы считаете? — спросил подполковник, останавливаясь против капитана. — Ему можно, например, доверять?
— Да! Доверять ему можно, но не потому, что он советский…
— Ну, а если можно доверять, то можно и рисковать, — сказал подполковник, пропустив мимо ушей последние слова капитана.
— Боюсь, что он провалит «операцию», товарищ подполковник, и у нас такая каша заварится, что не скоро расхлебаем, — отстаивал свое мнение капитан.
— А что вы предлагаете?
— Перехватить эту «Даму пик». Думаю, что она нам все и расскажет.
— А если ей нечего рассказывать?
— Но ведь «Короля треф» она знает!
— Этого мало. Нас интересует вся колода. Если у них принято обозначение по типу масонов, то должны быть еще и красные масти. Вы умеете играть в винт?
— Нет.
— Ну, а в преферанс?
— Я умею играть только в «козла», товарищ подполковник.
— В преферансе существует старшинство карт и мастей. Первая, самая младшая масть — пики. Затем идут трефы, бубны и черви. Вот черви меня больше всего и интересуют. Особенно туз червей… А как же вы не научились до сих пор играть в преферанс, товарищ напитан?
— Негде было.
— Говорят, что кто не умеет играть в преферанс, у того скучная старость. Игра эта очень интересная.
— Азартная.
— Почему?
— На деньги же играют!
— На деньги играют и в шахматы. Это зависит от игроков, а не от игры…
Должен сказать, что мне очень понравилось такое отношение к преферансу со стороны подполковника. Подумайте сами! Если опытный сотрудник органов государственной безопасности не видит никакой опасности для государства в преферансе, то почему же другие, менее ответственные товарищи, приходят в панический ужас, когда им говорят о карточной игре.
Представьте себе, что какой-то заведующий клубом или домом культуры внесет предложение: «Отвести комнату и оборудовать ее для игры в преферанс, винт, козла, подкидного дурака или шестьдесят шесть».
— Да вы что — рехнулись?! — скажет ему первая же инстанция. — Вы еще рулетку предложите. Казино откройте!
— А при чем тут рулетка и казино?
— Да ведь картежная игра запрещена!
— Кем и когда?!.. Карты продаются. В карты играют везде: в домах, в санаториях, в поездах… Вы же сами любите играть в преферанс…
— Так мы же играем по маленькой…
— И в клубе будут играть по маленькой.
Разговор этот, конечно, воображаемый, потому что никто и никогда не пытался его начинать.
Но надо быть и справедливым. Бесконтрольный азарт, конечно, может дать нежелательные последствия, и за примером ходить недалеко.
Михаил Михайлович Столбоворотов, юрисконсульт Главсовхоза, человек солидный и немолодой, пришел однажды домой сконфуженный до отказа. Правой рукой он придерживал сползающие брюки, а левой пальто.
— Мишенька! Что такое? У тебя живот болит? — с тревогой спросила его жена.
— Да нет… штаны сваливаются… Пуговицы все обрезали.
— Кто?
— Ну, проиграл… все пуговицы проиграл.
— Ты играл в пуговицы?
— Да не в пуговицы, а на пуговицы! — с раздражением пояснил юрисконсульт. — Играли мы в карты, но не на деньги, а на пуговицы. Понимаешь!
Видите, до чего может довести азарт. Кстати, этот случай доказывает, что не всегда у нас играют на деньги, и если какой-нибудь дом культуры организует комнату для старичков и получит разрешение на преферанс, то может заранее запасти несколько дюжин пуговиц, чтобы не отрезать их от костюмов.
Но вернемся к повести.
После обеденного перерыва Ивана Петровича вызвал к себе первый заместитель начальника Главка и сухо сказал:
— Товарищ Прохоров, возьмите план тепличного и парникового хозяйства по пригородному тресту и поезжайте в райисполком. Комната двенадцать, какой-то Угрюмов. Дайте ему нужные сведения и узнайте, кто он, какую должность занимает? Что-то я не помню такой фамилии…
Ничего не подозревая, Иван Петрович взял толстую папку и, сообщив секретарше, куда и зачем его вызвали, отправился в райисполком.
Ровно в пятнадцать тридцать он разыскал двенадцатую комнату, поправил галстук, пригладил волосы рукой и постучался. Дверь открыл молодой человек, но, прежде чем пропустить его в комнату, спросил:
— Иван Петрович Прохоров?
— Да.
— Проходите, пожалуйста.
Иван Петрович слышал, как молодой человек закрыт за ним дверь на ключ. Комната, в которую он вошел, была обычным кабинетом делового человека. Письменный стол, кожемитовый мягкий гарнитур, длинный стол для заседаний, покрытый красным сукном, стулья, ковер, портрет Сталина.
— Меня вызывал товарищ Угрюмов…
— Я Угрюмов, — отозвался пожилой человек в полувоенной форме.
На ногах его были надеты сапоги и синие брюки, но на френче не было ни погон, ни других знаков.
— Вам нужен план тепличного и парникового…
— Не совсем! — остановил его Угрюмов. — Мы вызвали вас по другому делу. Нас интересует «Король треф», с которым вы виделась в субботу.
От неожиданности на какой-то момент Иван Петрович растерялся. Он никак не предполагал, что его заявление, написанное в субботу вечером, с такой головокружительной быстротой пробежит весь положенный ему путь.
— Садитесь и будем знакомиться. Мою фамилию вы уже знаете, а это мой помощник. Будете называть его по имени — Сергей Васильевич. Сообщение ваше очень интересное и нам поручили выяснить… так сказать, осветить темные места. Курите, Иван Петрович!
— Я не курящий.
Приветливый, подкупающий своей простотой тон Угрюмова подействовал на Ивана Петровича, и он сразу освободился от стеснявшего его чувства неловкости, с каким приходится разговаривать с незнакомыми людьми.
— Воображаю, как вы были удивлены! — с улыбкой заметил Угрюмов. — Король треф!..
— Я подумал, что он сумасшедший.
— Ну, конечно. Это кого угодно ошарашит… Расскажите нам, Иван Петрович, как это все произошло. Написали вы хорошо, но живая речь — другое дело. На словах можно сказать больше. Кстати, вы не помните, какого цвета была его шляпа?
— Кажется, темно-синяя… велюровая, — подумав, ответил Иван Петрович. — Да! Темно-синяя…
Угрюмов не спускал глаз с Ивана Петровича, но, как мне кажется, не столько слушал подробный рассказ о посещении «Короля треф», сколько изучал его самого, Конечно, понять человека с первой встречи трудно, но не забывайте, что глаз у подполковника был, как говорится, наметан, и предварительно он собрал много сведений.
— Иван Петрович, а вы не задумывались над вопросом, почему он пришел именно к вам? — спросил подполковник.
— Нет… то есть, я думал, но эта задача не по моим силам.
— А ведь решение легко вывести из его же слов…
— Вообще-то говоря… мне казалось, что он принял меня за другого. Так сказать, обознался.
— Ну, конечно. А хотите знать, за кого он вас принял?
— Любопытно.
— Но это секрет. Весь наш разговор не подлежит разглашению.
— Я понимаю.
Иван Петрович немного побледнел, но больше ничем не выдал своего волнения.
— Он принял вас за Ивана Петровича Прохорова, — с улыбкой сообщил Угрюмов. — И он, действительно, с трудом разыскал вас, потому что в Ленинграде тридцать восемь Прохоровых Иванов Петровичей. Ему нужен был Иван Петрович вашего года рождения и вашей специальности. Вы родились в Ленинграде?
— Да.
— Тот тоже родился в Ленинграде, видите, какое совпадение! А хотите посмотреть на вашего тезку? — спросил подполковник и вытащил из бокового кармана френча фотокарточку.
Иван Петрович взял снимок и минуты две рассматривал незнакомое лицо.
— Не похож… — сказал он.
— Тип лица один… Снимок сделан давно. Но вполне возможно, что у них нет карточки или она испорчена… Теперь я отвечу вам на главный вопрос! — многозначительно произнес подполковник. — Отвечу потому, что доверяю вам как советскому гражданину и патриоту… Кто был ваш тезка и почему он им нужен?.. Это был немецкий шпион. Во время блокады Ленинграда его разоблачили и обезвредили. Они об этом не знают и, видимо, считают, что Прохоров по-прежнему продолжает жить и работать в Ленинграде. Из слов вашего посетителя это совершенно ясно. Все поведение «Короля треф» доказывает, что у него нет ни малейшего сомнения. Он убежден, что вы и есть тот Прохоров… Согласны, Иван Петрович?