Дверь было не открыть, но я всё же продолжал свои попытки это сделать, нажимая на разные её выступы и углубления, в надежде обнаружить скрытый механизм невидимого запора.
Не надо, сынок, это бесполезно, услышал я знакомый голос за спиной.
Шериф Доджсон! Я как-то забыл о его существовании. Шериф сидел за столом в своём кресле. Перед ним на столе лежал мой «ремингтон», его «вулканик» покоился в застёгнутой кобуре на поясе.
Присядь сюда, приказал шериф странно мягким голосом, и указал на стул рядом с собой.
Я повиновался, украдкой поглядывая на свой револьвер, но не питая излишних иллюзийон всё равно успеет схватить его первым, или «вулканик» сам выпрыгнет ему в руку. Вдруг шериф подвинул оружие ко мне и убрал руки со стола. Я видел, что «ремингтон» заряжен и готов к бою. (Он мне, что предлагает жестокую дуэлькто первым достанет ствол, тот и выжил, потому что промах при стрельбе в упор невозможен?)
Забирай, мне он ни к чему, опроверг мои предположения шериф Доджсон, и устало прикрыл глаза. Мы не будем сегодня стреляться, незачем!
Я взял свой револьвер, чувствуя себя волком, которому подарили овцу, и отправил его в подмышечную кобуру, которую так и не снял во время ареста. Интересно, что всё это значит?
Я хочу извиниться перед тобой, Дикки, проговорил шериф всё тем же мягким голосом. Я рассказал тебе не всю правду!
Не всю правду? В этом не было ничего удивительного. Что с того, что представитель закона не сказал всю правду арестованному преступнику? Между этими категориями людей редко бывают совсем уж доверительные отношения. Симпатии случаются, как между нами, например. Но это не значит, что мы обязаны быть абсолютно честными друг с другом, как не значит и то, что мы не будем друг в друга стрелять, если того потребуют обстоятельства. Так что же старик имеет в виду?
Судья Гурве не угрожает тебе больше, продолжил шериф, интригуя меня интересными новостями. Точнее, он тебе совсем не угрожалего больше нет с нами.
А куда же он делся? спросил я, не сообразив, куда гнёт мой старый приятель-гонитель.
Я убил его, ответил он несколько смущённо.
Вот это да!.. Такого я не ждал и, честно говоря, опешил от неожиданности. Это было, как если бы на вас залаяла ваша собственная лошадь!
Шериф, я не знаю что сказатьтолько и смог выдавить я, но мой собеседник лишь рукой махнул.
Не знаешь, так молчи и слушай, заявил он чуть ворчливо. Вообще-то с точки зрения закона я этого не делал, но на самом деле это так. Расскажу по порядку. С тех пор, как к моему офису пристроили эту камеру, начались чудеса. Про конокрадов и пьяниц я тебе уже рассказывал. Но вот, попался в местном банке на дурном деле один клерк. Дело было путанным, а потому парня посадили сюда до приезда особого следователя из столицы штата. Ждать следователя пришлось двое суток, и всё это время клерк орал благим матом, забившись в угол камеры. Он даже наружу не просился, просто орал и всё! К пище и воде не притрагивался, на вопросы не отвечал. Корочедуркнулся человек, что и выяснилось, когда его из камеры выволокли.
Сперва он даже не хотел выходить, упирался. Потом опрокинул двух моих помощников (это он-томозгляк, очкарик тощий!) вырвался, выскочил во двор, схватил топор и принялся рубить себе пальцы, положив руку на колоду! Почти все отрубил, прежде чем его по новой скрутили.
Следователь потом дело разобрал и выявил основательную недостачу, которую этот фрукт списал себе в карман. Вот только сумасшедший, лицо неподсудное, а потому увезли его не в тюрягу, а в клинику для душевно больных. Как я слышал, он так и не оправился.
Дальшебольше. Привёл я как-то сюда двух частнопрактикующих проституток. Ты знаешь, что у нас это дело запрещено. Хочешь работатьиди в бордель, а вот так на улицени-ни! Посидели они у меня ночку, и что бы ты думал? Вечером, когда их в камеру запихивали, буянили, грозились, ругались так, что самый последний бродяга со стыда покраснеет, а утромрыдают, каются, благодарят за что-то. Штраф уплатили, как миленькие, и тут же отбыли из города прочь. Так вотодна из них грамотная оказалась, так она теперь в школе для бедных, детишек грамоте учит, а другая в Армии спасения. Так-то!
А тут ещё вышло, что наш старый добряк, судья Смит отдал Богу душу, а на его место влез этот самый Гурве. Я не против французов, но зачем допускать, чтобы они становились судьями? Ты слышал, что они лет сто назад казнили собственного короля? Голову, видишь ли, отсекли! Это всё равно, как если бы у нас кто-то посадил президента на электрический стул. Непотребство, одним словом! Правда, может быть этот Гурве никакой не француз, но суть не в этом.
Началось у настого повесить, этого повесить! Можно ещё понять, когда в петлю угодил гуртовщик, который изнасиловал несовершеннолетнюю девчонку, а её же младшего брата прихлопнул насмерть одним ударом, когда тот за сестру заступился. Дальшеодин ковбой пристрелил другого из-за спора за карточным столом. Раньше бывало того кто передёргивает приканчивали на месте, и никто не думал за это людей судить, да вешать. Сейчас не то, и может быть правильно, что запретили самосуд. Однако если тот парень прав, а убитый действительно шулер, то грех за такое вешать человека. Достаточно каторги года на три с возможностью досрочного освобождения за хорошее поведение.
Но и это ещё не всё! Я рассказывал тебе про того парня, укравшего курицу. Это случилось не здесь, но от того не легче. Здесь Гурве приговорил к повешению парикмахера, взявшего лишнюю плату с клиента.
Строго между намипарикмахер этот заслужил по морде, но не более! Мне удалось спасти его шкуру, и тогда я в первый раз нарушил закон. Упустил его, понимаешь?
Вы упустили парикмахера? затупил я, не сразу сообразив, что к чему.
Упустил, вздохнул шериф. Представляешьего мул оказался быстрее моего Мустанга. И глаза подвелистрелял четыре раза и всё мимо!
Тут до меня, наконец, дошло. Утверждать, что какой-то мул, даже если это очень хороший мул, быстрее жеребца шерифа по кличке Мустанг, это то же самое, что говорить, будто курица быстрее сокола. Что же касается промахов, то куда уж старику, который на охоте бьёт птицу дробиной в глаз, чтобы потом не плеваться дробью за обедом, попасть в жирного увальня, каким был здешний парикмахер? Ну, прям никак не попасть! Особенно в упор.
Вот судья мне и не поверил, улыбнулся шериф. Приехал лично со мной разбираться. Грозил, руками махал, орал, как потерпевший, пока я его вот в этой камере не запер. Сначала я ведь не собирался делать ничего такого. Думалпосидит там до утра, а я пока покумекаю, как быть. Положение моё было таково, что хуже уже не будет. Ясно же, что я отпустил подозреваемого, а значит, скорее всего, займу его место.
Хотел даже податься в бега, но гордость заелабыть столько лет на страже закона, а теперь оказаться в компании таких, как ты? Не обижайся, Дикки, но по мне так лучше в петлю! В общем, думал я, думал, и решил, что буду отбиваться законным порядком. В крайнем случае, обращусь в вышестоящие инстанции, хоть это говорят и бесполезно.
С такими мыслями открываю утром камеру, а там пусто! Пропал судья Гурве, как будто измылился. Я уж думал, что черти его целиком в ад утащили, душу вместе с телом. И всё же, я его нашёл! Знаешь, где было то, что от него осталось? В параше, что стоит под полом! Кто-то или что-то протащило его сквозь отверстие в полу, куда едва можно просунуть руку.
(Меня передёрнуло! Если сотворить такое, то у человека не останется ни одной целой кости. А ведь Дженни спрашивала, не желаю ли я туда нырнуть Странная шутка, учитывая только что услышанное, но возможно она меня так предупреждала о чём-то.)
Тогда я окончательно уверился в том, что в камере этой нечисто, продолжал шериф. То есть, я и раньше подозревал что-то такое, но теперь сомнения полностью отпали. Однако факт был тот, что действует это место на людей по-разному. Вернее всего было проверить действие камеры на себе, и я заперся в ней на следующую ночь
Шериф надолго замолчал, как будто задумавшись, я же не стал торопить его, потому что уже догадывался о том, что услышу.
Я встретил там свою Марту и сынапроговорил он и снова замолчал, глядя перед собой неподвижными глазами.