Теперь можно и рассказывать, а начать следует с того, что я индеец лакота из племени оглала и по рождению принадлежу к клану Пятнистого Орла. Мой отецБольшая нога, моя матьМаленькая женщина, которая работает левой рукой. Мать моей матери и её отца я помню очень смутно. Её звали Пучок Перьев Ласточки. Отца же моего отца убили в стычке пауни, когда я был ещё младенцем. В том году солдаты полковника Харни напали на один из лагерей Дакота-Брюле и убили 86 индейцев, и эта кровь была далеко не первой и не последней.
Родился я в месяц, когда телята нагуливают жир, и получил свое главное имя по знамениюв тот момент, когда я появился на свет, на небе сияло солнце, однако тут же прогремел гром. Мои отец и мать были щедрыми и зажиточными людьми, поэтому они пользовались любым случаем, чтобы напомнить племени о моем существовании и часто устраивали праздники для соплеменников с раздачей подарков, когда я, например, сделал свой первый шаг, научился плавать в реке, впервые сел на лошадь или пустил свою первую стрелу. Мне было одиннадцать лет, когда моего отца ранили в битве «Ста убитых», которая была, как ты знаешь, в 1866 году. Но тот случай, с которого я хочу начать свой рассказ, произошел задолго до этого события, потому что тогда я был ещё совсем маленьким и глупым, но уже после того, как мой отец сделал мне мой первый лук.
Я помню, что уже тогда услышал от матери о бледнолицых, о васичу, и если я почему-то капризничал, то она говорила, что, если я не буду слушаться, придут васичу и заберут меня. Наверное, все матери на свете одинаковы и пугают детей тем, чего они не знают, однако я уже тогда знал, что васичу можно убить и как-то раз ей ответил, что когда вырасту, то пойду и убью всех васичу. Тогда мне было уже шесть или семь лет, и я целыми днями играл в войну с другими мальчишками, умел хорошо стрелять из лука, и скакал на собственном пони, не уступая другим.
В тот год наша стоянка располагалась у подножия Хе-ЗапаЧерных Холмов у Безымянного ручья, где было много травы для лошадей и где мы провели зиму, так как рядом был лес, снабжавший нас топливом. Я помню, что зима в тот год была очень холодной, но голода мы не испытывали, потому, что осенью мы хорошо охотились на бизонов и сделали большие запасы. А потом уже весной в окрестных лесах появились лоси и другая дичь, и наши охотники добыли много свежего мяса, поэтому-то мы там и остались до времени моего дня рождения. Лето было очень жарким и мы, мальчики, много времени проводили у воды, где купались в глубоких заводях, потому, что на перекатах даже нам там было всего лишь по колено. Однажды я ушел так далеко, что перестал слышать голоса товарищей и нашел замечательное местечко, где можно было вдоволь поваляться на горячем песке. Течение возле берега, где я стоял, было очень быстрым, а в воде лежало множество разноцветных камешков. Я пошел туда, где у противоположного берега была глубокая заводь, и сразу же заметил среди красных и серых камней на дне реки много желтых камней самого разного размера. Тогда я начал подбирать самые крупные и меня удивила их тяжесть. «Такие тяжелые камни хорошо бросать в цель!»подумал я, и тут мне попалась на глаза высокая сосна с раздвоенной верхушкой, у самой развилки которой виднелось большое дупло. Я отошел подальше, и начал бросать в него свои желтые камни и бывало, что попадал, а бывало, что и промахивался. Постепенно камни у меня закончились, и я набрал себе новых и бросал их до тех пор, пока у меня не устала рука.
На следующий день я пришел сюда уже не один, а со своими сверстниками и мы опять бросали в дупло эти желтые камни, причем все они куда-то там проваливались. Упавшие позади дерева камни мы подбирали и опять бросали, так что ни в реке, ни на берегу рядом с этим деревом ни одного такого камня не больше осталось!
ГЛАВА ТРЕТЬЯВ которой гремят выстрелы, и сверкает холодная сталь, а Солнечный Гром рассказывает, как он мальчишкой катался по реке на льдинах, и к чему в итоге привела его шалость
Все это время, продолжал рассказывать Солнечный Гром, мы слышали разговоры о васичу и о том, что племя северных людей воюет против племени южных и что нам, индейцам, это только на руку, потому, что теперь им будет не до нас. Но вскоре мы узнали, о восстании наших братьев в Миннесоте и о том, что, преследуя тех из них, кто сумел избежать плена, солдаты генерала Салли пришли на земли тетон-дакота и дакотов-хункпапа Сидящего Быка. Васичу потеряли тогда несколько человек убитыми, но убили около тридцати индейцев и полностью сожгли их стоянку. В начале 1864 года, когда мне было уже девять лет, обстановка накалилась ещё больше. Все лето наши воины в ответ на вероломство васичу держали в страхе все белое население в районе рек Арканзас и Платт, и тогда солдаты напали на лагерь шайенов и арапахо возле Песчаного ручьясобытие, послужившее началом войны на границе. Навряд ли мне стоит рассказывать тебе обо всех тех событиях, потому что о них наверно писали очень многие. Но, как я уже тебе говорил, когда мне исполнилось девять лет, и на землю пришел Отец холода, наши воины, включая и моего отца, участвовали в «битве ста убитых», хотя в ваших книгах почему-то написано, что среди солдат убитых было восемьдесят один человек. То поражение, как известно, повергло ваших людей в смятение, и, хотя форты на реке Паудер и получили подкрепления, в наших местах появилась комиссия из Вашингтона, чтобы заключить с нами мир.
Однако до того, как мир был заключен в месяц, когда чернеет вишня, случилась ещё одна битва, в шести милях от форта Кирни, которую назвали «Нападение на фургоны». Хотя мне было тогда уже двенадцать лет, и я считал себя почти взрослым, так как убил на охоте бизона, я не на шутку испугался, поскольку на этот раз наши не одержали победы, как раньше. Те, кто участвовали в этом сражении, рассказывали нам, что, когда они напали на васичу, те спрятались за фургонами и повели из-за них настолько частый огонь, что приблизиться к ним не было ни малейшей возможности.
Уже позже мы узнали, что в руках у тех васичу вместо старых, и медленно заряжавшихся с дула капсюльных ружей, были новые ружья, заряжавшиеся патронами сзади. Отец, участвовавший и в этой битве, потом рассказывал, что наших воинов собралось очень много и что они решили скакать прямо на фургоны и смести их с земли. Однако грохот от выстрелов васичу стоял такой, что наши пони отказывались повиноваться всадникам и уносили их прочь, а те, которым удавалось с ними справиться, падали под выстрелами ружей бледнолицых. Тогда наши спешились, оставили лошадей в ущелье и начали наступать пешими. Однако и это нам не помогло. Воины падали как трава, скошенные степным пожаром, а ружья васичу все гремели и гремели. Наконец, мы подобрали раненых и отошли. Сколько среди нас было убитых, я тебе не скажу, но как мне показалось, их было очень много. Я просто никогда ничего подобного не видел. Под моим отцом было убито две наших лучшие лошади, но сам он по счастью остался цел и невредим. Он был так рад, что остался в живых, что, вернувшись, тут же подарил лошадь бедняку и все славили его щедрость.
Поскольку охота на бизонов была очень удачной, мы, небольшая часть оглала решили отправиться зимовать на Миссури к форту Райс. Там неподалеку жили наши сородичи, и мы решили навестить их, а заодно и попировать, и угоститься агиапи, паисута сапа и чахумпискахлебом, кофе и сахаром, которые мы уже знали, так как пробовали все это в деревянных городках у бледнолицых. Остальные оглала остались с Бешеным Конем. Но мы все-таки решили, что лучше будет выкурить трубку мира с бледнолицыми из форта, и провести там зиму. Вот тогда-то я и увидел васичу вблизи и не могу тебе сказать, что они мне понравились, однако и страх у меня перед ними тоже пропал, а для будущего воина, как ты сам понимаешь, не бояться врага это очень важно. Сначала из-за своей белой кожи они все показались мне больными, но потом я к этому привык.
Зима была снежной и холодной, однако у нас было много сушеного месяца, а, выменивая бизоньи шкуры на товары васичу, мы ели галеты, и могли пить кофе с сахаром. Да, я совсем забыл, что к этому времени у меня уже были брат и сестра, причем брата так и называли Его Младший Брат, а имя сестры было Красивое Лицо, потому, что она и впрямь была очень милой. Для нас это было счастливое времямы катались с высокой ледовой горы, которую для себя и для нас сделали люди из форта, и почти что дружески общались со многими васичу, а к весне я практически начал понимать их язык и пытался на нем разговаривать. И вот там-то все как раз и случилось, но как теперь я это понимаю, такова была моя судьба.