Но где же Ассовум? спросил Робертс. Быть может, он напал на следы убийцы и
И бросил свою жену без погребения? перебил его Баренс. Не может быть!
Не сам ли Ассовум убийца? спросил Смит, один из более ревностных слушателей Роусона. Краснокожему не нравилось, что его жена посещает наши собрания!
Я готов голову отдать на отсечение, что он этого не мог сделать! возмутился Робертс. Я знаю, как он любил ее. Однако медлить не резон: время идет, а до хижины не близко. У вас есть факелы, Мулинс?
Сколько угодно! ответил фермер. Я их наготовил, собираясь на будущей неделе на охоту. Ну что ж, мы воспользуемся ими сегодня. А где Роусон?
Я здесь, отозвался проповедник, до того времени молча стоявший у дерева. Ехать, действительно, пора. Идемте же и постараемся найти виновника преступления!
Боже мой! Неужели вы, мистер Роусон, тоже собираетесь ехать туда? Но ведь вы совершенно больны!
Я не могу остаться. Мой долг призывает меня ехать с ними! решительно отозвался проповедник. Правда, рука сильно болит, но
О, мы ни в коем случае не отпустим вас! также решительно заявила Мулинс. Вид трупа сильно повлияет на ваши и без того слабые сегодня нервы.
Но ведь есть обстоятельства, когда
Конечно, останьтесь здесь, вмешался Робертс, ваше присутствие там сегодня вряд ли необходимо. Вот завтра на похоронахдругое дело, попросим вас присутствовать, если вы хоть немного оправитесь.
Роусон кивнул головою в знак согласия и направился к дому. Тут ему преградила дорогу Мэриан, сильно взволнованная известием об убийстве. Все поведение ее жениха, его волнение, его решимость ехать, несмотря на усталость и боль, пробудили в девушке искреннее сочувствие к проповеднику, и она впервые почувствовала, что жизнь с ним будет, пожалуй, совсем не так тяжела, как это ей казалось.
Движимая таким чувством, она остановила Роусона и ласково, хотя и застенчиво сказала ему:
Добрый вечер, мистер Роусон! Постарайтесь заснуть сегодня пораньше и спите спокойно, чтобы завтра быть совершенно бодрым и здоровым. От души желаю вам этого!
Смущенный неожиданной приветливостью, Роусон потерял было на секунду свое обычное самообладание. Вид этой невинной девушки, своими чистыми глазами с преданностью смотревшей на него, еще не смывшего кровь своей последней жертвы, действительно подействовал на проповедника. Но Роусон сдержался, склонился к Мэриан, поцеловал ее в лоб и, не говоря ни слова, направился уже твердыми шагами к дому, где намеревался хоть не надолго передохнуть от усталости и волнения прошедшего дня.
Что за дивной души человек! набожно сложив руки, прошептала миссис Смит.
Поистине святой! отозвалась миссис Шлатер, слышавшая это восклицание своей подруги. Как побледнела бедная Мэриан, услышав об убийстве: у нее тоже нежное сердце!
Все-таки Мэриан должна благодарить Бога, что будет иметь такого мужа, как достопочтенный мистер Роусон!
А когда должно совершиться их бракосочетание? спросила одна из женщин.
Кажется, через месяц, когда мистер Роусон окончательно приведет свои дела в порядок и как следует устроится в своем новом помещении. Но смотрите, наши мужчины уже собираются уезжать, а о нас и не думают. Значит, нам опять придется ехать домой одним, как и сюда!
Да, мой муж, например, очень не любит, когда ему приходится ехать вместе со мной, сказала миссис Баренс. Тем не менее и нам пора отправляться.
С этими словами она подвела лошадь к стволу дерева, чтобы поудобнее усесться в седло, и тронулась вперед.
Большинство ее собеседниц последовали ее примеру и, также усевшись на лошадей, поехали вслед за удаляющимися мужчинами, не преминув, однако, неоднократно посоветовать хозяйке дома хорошенько заботиться и беречь оставшегося на ее попечении больного и утомленного проповедникакумира их всех. Та в свою очередь заверяла приятельниц, что будет заботиться о нем больше, чем о собственном ребенке.
Глава XVIIУ тела Алапаги
Четыре мили, отделявшие ферму Мулинса от заброшенной хижины на берегу реки, фермеры проскакали очень быстро.
Достигнув крайних деревьев около хижины, все спешились, привязали лошадей к ветвям и молча остановились. Ни одним словом не была нарушена таинственная тишина, царившая над покинутым жилищем, хотя приехавших было около пятнадцати человек. Некоторые из них, также молча, будто по какому-то предварительному сговору, стали разводить костер. Затем все осторожно подошли к самому порогу хижины, и глазам всех представилось ужасающее зрелище.
Перед ними лежал труп Алапаги, носивший несомненные следы насильственной смерти. Охотники в изумлении столпились вокруг неподвижного тела, освещая помещение пылающими факелами.
Несомненно, она кем-то убита, друзья мои! печально сказал Робертс.
Конечно! Это сразу видно! отозвались несколько человек.
Действительно, на груди женщины зияла широкая рана, нанесенная каким-то режущим орудием. Две такие же раны, на которых также запеклась кровь, были нанесены, очевидно, тем же орудием. Судя по истоптанному земляному полу, индианка отчаянно сопротивлялась.
Господа! обратился к присутствующим Робертс. Не может ли кто-нибудь из вас высказать свои соображения? Я, по крайней мере, решительно не могу
никого заподозрить в этом гнусном преступлении.
Да и мы тоже не можем ничего сказать! отозвались некоторые из собравшихся.
А кто из вас видел ее за последнее время?
спросил один фермер.
Я, сообщил Вильсон, видел ее вчера днем.
Она шла с Ассовумом, мирно беседуя, по берегу реки. Впрочем, кто может заглянуть в душу краснокожего?!
О, за Ассовума я готов поручиться собственной головой! вмешался Робертс. Я клянусь, что он не
виновен в этом преступлении!
Что за преступление, в котором подозревают Ассовума? внезапно произнес сам индеец, незаметно подошедший вместе с Брауном.
Ассовум быстро вошел в хижину. Охотники молча расступились, давая ему дорогу. Никто не решился предупредить краснокожего, что ждет его. Вдруг он чуть не наткнулся на распростертый на земле труп жены.
Ох! простонал он, замирая на месте от ужаса. Не может быть!
Боже мой! воскликнул вошедший за ним Браун. Алапага убита!
Ассовум вдруг как-то сразу сник, только глаза его, горевшие мрачным огнем, сурово оглядывали лица окружающих, как бы отыскивая убийцу. Рука судорожно сжимала рукоятку томагавка.
Браун, не менее своего друга индейца пораженный представшим зрелищем, тихо выступил вперед и произнес:
Друзья! Это уже второе убийство, совершающееся у нас. В одном из них обвиняют меня, и для этого-то я и приехал, чтобы оправдаться перед вами. Кого же вы назовете убийцей второй жертвы? Ведь не меня же опять? Друзья! Я собирался надолго покинуть нашу страну и отправиться в Техас, но теперь меняю свое решение. Я остаюсь и, клянусь вам, добьюсь правды! Эта бедная индианка вверилась нам, белым, жила среди нас, была приятна и общительна. Муж ее также дорожил дружбой белых. Так неужели мы лишь сочувствием заплатим двум честным людям за их доверие? Нет! До сих пор я осуждал регуляторов за их беспощадность и своеволие, а теперь вижу, что они правы: иначе поступать и нельзя. Отныне я присоединяюсь к их обществу и здесь, над телом убитой жены моего лучшего друга, клянусь не успокоиться до тех пор, пока не разыщу и должным образом не отомщу гнусным убийцам Алапаги и Гитзкота! Товарищи! Кто хочет действовать со мной заодно и помочь мне своей храбростью и силой?
Все мы готовы! разом воскликнули собравшиеся охотники. Руководи и распоряжайся нами, как сочтешь нужным!
Затем по предложению Брауна часть охотников стала нарезать ветви, чтобы устроить носилки для переноса убитой индианки в ближайшее жилое помещение, но Ас-совум отстранил всех рукою, сделав знак, как бы прося их удалиться отсюда.
Что ты хочешь делать, Ассовум? спросил Браун.
Я останусь здесь один пробуду всю ночь над трупом Алапаги! печально сказал индеец.
Никто не решился противоречить убитому горем индейцу, и фермеры, один за другим, тихонько покинули хижину. Столпившись поодаль, они стали совещаться, что делать дальше.