На Диком ЗападеТом 1
Риджвелл КэллемНАРУШИТЕЛИ ЗАКОНА
Глава IСтанция в прерии
Ни малейшей тени нище! Ослепительный блеск летнего солнца наполнял горячий, неподвижный воздух, и зной точно отражался от дощатой платформы станции Эмберли, обжигая сквозь подошвы ступни медленно и терпеливо расхаживающего по ней человека.
Это был полицейский инспектор Стэнли Файльс, красивый человек с загорелым, энергичным лицом и серыми глазами, одетый в красный мундир. По-видимому, он был совершенно равнодушен к климатическим условиям и не обращал внимания на несносное жужжание москитов, роем носившихся в раскаленном воздухе. На все это он смотрел как на неизбежную неприятную принадлежность жизни в этих далеких северо-западных прериях и поэтому относился философски к подобным вещам, в особенности когда был занят каким-нибудь серьезным делом. Глубоко задумавшись, он дошел до восточного конца длинной платформы и устремил неподвижный взгляд на расстилавшуюся перед его глазами однообразную волнистую поверхность равнины, отливающую красновато-зеленым цветом и залитую яркими солнечными лучами. Прямая линия рельсового пути тянулась вдаль, теряясь на горизонте, и на протяжении многих миль на ней нельзя было заметить ни одной движущейся точки. Файльс, стоя на конце платформы, некоторое время смотрел вперед на железную дорогу, словно ожидая увидеть на ней что-то заслуживающее его внимания, но, не заметив ничего интересного, повернулся и снова зашагал по платформе.
Как раз в этот момент он увидел худого, со впалой грудью, уже немолодого человека, который вышел из единственного здания, стоящего у железнодорожной платформы и носящего громкое название железнодорожной конторы. Файльс тотчас же узнал его. Это был Хён-тли, агент железнодорожной компании, в ведении которого находилась станция Эмберли. Он был, по-види-мому, очень взволнован в этот момент и, направляясь навстречу Файльсу, крикнул ему еще издали:
Поезд прошел уже Новый Лагерь, инспектор. Вероятно, он уже двигается мимо Разломанных Холмов и находится вблизи Белого Пункта. Я думаю, что через час он будет здесь наверняка!
Проклятие! вырвалось у Файльса, в первый раз в жизни потерявшего терпение.
Агент улыбнулся.
Что пользы выходить из себя? сказал он с какой-то особенной иронией. Ведь это товарный поезд. Он может опаздывать. Говорю вам, вот именно такие поезда заставили поседеть мою голову! Да, сэр, для этого существует больше оснований, чем вы даже предполагаете.
Всего двадцать минут тому назад вы мне сказали, что поезд будет здесь через полчаса, недовольным тоном заметил Файльс.
Конечно, ответил Хёнтли. Так должно быть согласно расписанию. Только расписание для местных товарных поездов редко соблюдается.
Файльс нетерпеливо постучал по горячим доскам платформы каблуком блестяще вычищенного сапога для верховой езды, затем, пристально взглянув на Хёнтли, проговорил своим обычным авторитетным тоном:
Слушайте, Хёнтли, я хочу знать, может ли что-нибудь задержать поезд на этом перегоне? Скажите, тут нет ничего такого?
Хёнтли покачал головой, и в глазах его мелькнул насмешливый огонек.
Пророчествовать считалось опасным даже две тысячи лет назад, ответил он. Не думаю, что эта страна прерийисключение в этом отношении. О нет, сэр! Мало ли какие случайности возможны на боковой железнодорожной ветке. Путь может быть поврежден, или локомотив от старости придет в окончательную негодность Железнодорожная прислуга может запьянствовать и учинить дебош в каком-нибудь придорожном городке. Никогда нельзя ни за что ручаться на такой боковой ветке. А тут еще этот груз спирта!..
Слушайте, дружище! резко прервал его Файльс. Что вы тут болтаете? Уверены вы, что с поездом ничего не может случиться?
Хёнтли усмехнулся.
Это ведь запретная территория; тут действует сухой закон и потому
Файльс снова оборвал его. Насмешливый тон агента слегка раздражал его, но он вспомнил обычное добродушие Хёнтли и то, в каких условиях протекает его жизнь здесь в Эмберли. В самом деле, только две вещи делают эту жизнь сносной для него, вносят в нее некоторое разнообразие, а именно: действия конной полиции и действия тех, кто делает необходимой существование этой полиции в стране. Несмотря на всю угнетающую рутину своей жизни в Эмберли, Хёнтли все же находил в ней некоторый интерес. Тут в сердце Канадской прерии закон боролся с беззаконием, и эта борьба развлекала Хёнтли. Местная полиция должна была разыскивать и преследовать нарушителей сухого закона, установленного почтенным правительством в его чрезмерной заботливости о нравственности и благополучии тех, кто, в сущности, гораздо лучше мог бы позаботиться сам о себе. Хёнтли так же возмущался этим запретительным законом, как и каждый взрослый человек, мужчина или женщина, в этой стране, не принадлежащие к узкому кругу проповедников трезвости. Вместо улучшения жизни в северо-западной территории, введение сухого закона резко ухудшило ситуацию: пьянство возросло на сто процентов с тех пор, как объявлен был запрет на ввоз и потребление спиртных напитков, кроме пива, содержащего только 4 процента алкоголя.
Хёнтли знал, что на инспектора Файльса была возложена обязанность пресечь в этих краях контрабандный ввоз виски, ну а он, Хёнтли, должен был доставлять полиции все сведения относительно контрабанды, которые от него потребуются.
Вы все тут не прочь глотнуть запрещенный напиток, хотя знаете, что это против закона, заметил недовольным тоном Файльс.
А что же вы хотите, чтоб мы тут делали? с раздражением воскликнул Хёнтли. Не думаете ли вы, что мы будем тут сидеть в этом проклятом местечке и развлекаться чтением брошюр Общества Трезвости только потому, что кому-то там, среди его членов, пришло в голову запретить нам потребление спиртных напитков? Или, может быть, нарядившись в красные мундиры полицейских, вы полагаете, что мы будем сосать молоко из детской соски и удовлетворимся этим? Нет, сэр, этого не будет ни в коем случае! Я предупреждаю вас, что пью любой спиртной напиток, который мне удается раздобыть, и этот напиток кажется мне особенно вкусным из-за вас, господа! Я признаю только свой долг по отношению к железнодорожной компании, которой служу, и вне этого не пошевелю и пальцем, чтобы помешать галлону доброго виски проникнуть в город. Не помешаю даже в том случае, если мне будет грозить тюрьма!..
Файльс окинул говорившего пристальным взглядом.
Конечно, сказал он холодно. Но от вас ведь только и требуется исполнение долга. Больше ничего. Я нахожусь здесь именно для того, чтобы следить за выполнением долга. Первое нарушение его, приятель, и вы уже не будете столь легкомысленно отзываться о тюрьме. Теперь слушайте. Когда этот поезд придет сюда, то я возлагаю на вас ответственность за сохранность груза в последнем вагоне и неприкосновенность пломб на нем. Груз заключается в бочках сахара, отправляемых в Кальфорд. Вы понимаете меня? Ваш долг наблюдать за тем, чтобы груз был доставлен в целости по назначению. Учтите!
Файльс намеренно подчеркнул последние слова, и Хёнтли отлично понял намек. Он зашел слишком далеко в своем возмущении против закона, и теперь ему ничего больше не оставалось, как выполнять инструкции. Но он ненавидел свое положение. Его лицо передернулось.
Уж слишком мало работы вы предоставляете фантазии в данном случае, заметил он угрюмо.
Конечно, я не предоставляю ничего, кроме цвета, в который выкрашена та или иная тюрьма, сказал уходя Файльс.
Глава IIРазъезд Белый Пункт
Мистер Мосс был единственным служащим железнодорожной компании на разъезде Белый Пункт. Его служебные часы официально занимали сутки, но, как ни странно, и досуг его был столь же продолжительным. В сущности летом ему совершенно нечего было делать, и длинные летние дни он почти целиком проводил среди своих растений в огороде и цветочных грядок, посаженных позади хижины, которая одновременно была его домом и конторой. Это и был Белый Пункт.
Если уж Джек Хёнтли сетовал на монотонность своей жизни в Эмберли, то что же должен был говорить Мосс об условиях своего существования? Поблизости от Белого Пункта не было ни города, ни ферм, ни лагеря метисов, который мог бы хоть как-то оживить окрестности. Унылое однообразие равнины лишь изредка нарушалось какой-нибудь группой индейцев, отправляющихся на охоту в прерии миль за шестьдесят к югу.