Николая, рука которого непроизвольно опустилась на оружие, Пристрелив меня ничего не изменишь.
А с тобой, стало быть, изменишь? затянувшись самокруткой спросил Фёдор.
Со мной больше шансов что-либо изменить. Во всяком случае если в ходе войны мы потеряем не почти 30 миллионов человек, а хоть на чуток меньше, то можно будет сказать, что жизнь прожил не зря.
Сколько!? одновременно спросили оба мои собеседника, вставая при этом из-за стола. Почему-то показалось, что сейчас меня будут бить.
30! Миллионов! Человек! с нажимом разделяя слова ответил я, и большинство из них это мирные жители.
Николай с Фёдором с минуту молча мерились взглядами, словно решая, что им делать с этим пришельцем из будущего, которое оказалось не таким уж и радостным, а потом всё так же молча уселись обратно. Фёдор мотнул головой куда-то в сторону печки и Николай, перегнувшись через спинку стула, достал откуда-то довольно объёмную бутыль с прозрачной жидкостью и плотно притёртой деревянной пробкой. Тут же на столе появились три гранёных стопки. Разлив в каждую до верха, Фёдор молча расставил стопки перед каждым. Так же молча выпили крепкий и прозрачный как слеза самогон.
Огненная жидкость прокатилась по пищеводу и растеклась пламенем по сосудам. Как по волшебству в руке появился кусок чёрного хлеба со шматом сала сверху. Обведя нас взглядом, Фёдор разлил по второй. Выпили, закусили. Николай выложил на стол коробку с "Казбеком" и кивком предложил угощаться. Фёдор взял папиросу, я воздержался. В том времени я всё никак не мог бросить курить, так что здесь даже начинать не буду. Кухня наполнилась клубами табачного дыма.
Надо же что-то делать! Николай с силой раздавил недокуренную папиросу в пепельнице, Надо предупредить товарища Сталина, правительство.
Ты серьёзно думаешь, что Сталин не знал о войне там, в моём времени? Ему докладывали об этом многие. Называли различные даты, в том числе и точную, но он до самого начала войны не верил. Он до последнего надеялся, что немцы не посмеют нарушить подписанный ими Пакт о ненападении. Надеялся оттянуть начало войны и успеть провести перевооружение армии, я вздохнул, А скольких из тех, кто докладывал о сроках начала войны отправили на лесоповал, а кого-то и расстреляли как паникёров. Так что не поверит товарищ Сталин ни вам, ни мне, пока не убедится в точности моих сведений.
И что ты предлагаешь? спросил Николай.
Я предлагаю для начала выйти на Берию. Он вскоре станет наркомом и правой рукой Сталина. Если мне поверит Берия, то и Сталина убедить будет значительно легче, я непроизвольно взял из коробки папиросу, покрутил её в пальцах и положил обратно. Раз уж решил, то и не надо начинать, Я напишу несколько писем с подробным описанием ближайших событий. Первое будет анонимным и от того, какой будет реакция на написанное, будет зависеть дальнейшее сотрудничество. Либо я открою свою личность, либо я и дальше буду отправлять анонимные послания. Нужно только определиться с каналом доставки писем. Глупо все их отправлять отсюда.
Ну с тем, откуда письма отправлять, мы определимся. В крайнем случае придётся задействовать для этого того же Гареева. Он товарищ не болтливый и лишних вопросов задавать не будет. Оформлю ему командировку в ту же Уфу и оттуда и отправим, Николай принимал решения как всегда быстро, Сам то чем думаешь заниматься?
Есть у меня кое-какие мысли. Хочу построить вертолёт или, как его ещё называют, геликоптер. Сейчас работы над такими машинами ведутся в Германии и Америке, да и у нас что-то подобное пытались сделать не так давно. В будущем они станут основой армейской авиации и будут осуществлять как непосредственную воздушную поддержку войск на поле боя, так и десантные, транспортные и спасательные операции. В общем незаменимая, а в ряде случаев, единственная, способная выполнить задачу винтокрылая машина.
И ты сможешь это сделать? разливая по стопкам содержимое бутыля спросил Фёдор.
Уверен что смогу. Опыт кое-какой в этом есть. Тут главная проблема это двигатель. Может понадобится помощь в выходе на местный аэроклуб. Они должны знать, где можно раздобыть хотя бы не до конца убитый двигатель от У-2. Ну и чертёжные принадлежности понадобятся. А то у меня вообще ничего нет.
Ну с чертёжными принадлежностями тут я тебе помогу. Есть у нас на службе такие. Конфисковали пару лет назад, да так и лежат, пылятся. А вот с двигателем это да, надо на ОСОАВИАХИМ * выходить, Николай взял протянутую ему стопку, вторую пододвинул мне, Ну, за авиацию!
(* ОСОАВИАХИМ- Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству. Советская общественно-политическая оборонная организация, существовавшая в 19271948 годы, предшественник ДОСААФа.)
Я от этой фразы захохотал. Он в этот момент так был похож на генерала из фильма "Особенности национальной охоты",что сдержаться не было сил. На меня уставились две пары недоумённых глаз. Проржавшись я объяснил, что один знакомый генерал любил выдавать такие же ёмкие и короткие тосты и с точно такой же интонацией.
Мои собутыльники лишь пожали плечами и, опрокинув в себя содержимое, смачно захрустели солёными огурчиками.
Взвесив на руке бутыль с остатками содержимого, Фёдор вздохнул и убрал её обратно за печь.
А скажи-ка, мил человек, как вы там в будущем живёте-поживаете? Как мы поняли, в войне всё же победили?
Всяко мы там живём-поживаем. Кто-то лучше, кто-то хуже. Кто как у Христа за пазухой, а кто в нищите. Войну мы, а вернее вы, выиграли, но уже мы проиграли мир, я опустил глаза. А что тут ещё скажешь?
Погодь! Это как это? Фёдор подался вперёд.
А вот так! я посмотрел на Николая, ты пистолет положи куда подальше, а потом я буду рассказывать.
Это ещё зачем? удивился он.
Ты сделай как говорю. Потом поймёшь зачем это.
Николай пожал плечами, но свой ТТ из кобуры вытащил и, встав из-за стола, положил на полку.
Ну, рассказывай, что там у вас в будущем такого страшного.
СОВЕТСКОГО СОЮЗА БОЛЬШЕ НЕТ!
ЧТООО?! Фёдор с Николаем оба вскочили, Да я тебя, контру..!- Николай схватил меня одной рукой за грудки, а другой зашарил по пустой кобуре. Всё же правильно я заставил его убрать подальше пистолет. Откуда-то сбоку выскочила
Татьяна и буквально повисла на брате, Колька! Немедленно прекрати! Сейчас же отпусти Мишу! Ишь, чего удумал!
Я невольно расплылся в улыбке. Мишу. Это из уст Татьяны прозвучало так тепло и по домашнему. А как она храбро бросилась защищать меня от родного брата. В этот момент в себя пришёл Фёдор и бросился между нами, оттесняя красного от бешенства Николая.
Цыц, Колька! Он то тут при чём?! ему всё же удалось разжать стальную хватку племянника. Николай как-то даже сдулся и тяжело сел на стул.
Как же так? Как же так? бормотал он, глядя в пустоту.
Подслушивала? Фёдор строго посмотрел на Татьяну.
Не хотела, да пришлось, она даже взгляда не отвела, вы же громко говорите. Тут не захочешь, так услышишь.
Всё, что слышала, забудь! буквально печатая каждое слово сказал Фёдор, И чтоб ни одна живая душа даже намёком не узнала. Поняла? Татьяна часто закивала головой, Ну а ты говори дальше, раз уж начал, он кивнул мне.
Таня, может не надо тебе это всё знать? я искренне посмотрел на девушку, Пойми, это такие знания, с которыми можно легко очутиться в самом глубоком подвале. Обладать ими опасно для жизни. Они, я кивнул на Фёдора и Николая, свой выбор сделали. Я бы не хотел, чтобы с тобой случилось что-либо плохое.
Я понимаю, какая это ответственность и опасность, Татьяна расправила плечи, От меня никто ничего не узнает. Пусть хоть пытают, я никому ничего не скажу.
Николай едва заметно хмыкнул. Уж он то, может и не знал лично, но точно догадывался, как можно заставить человека говорить. Я вздохнул. Ну что ж, каждый сделал свой выбор. И я рассказал о Победе в 1945 году, о том, как новый руководитель государства, пришедший после Сталина, обвинил предшественника во всех мыслимых и не мыслимых грехах, о последующих взлётах и падениях, о перестройке, разрушившей всю экономику, о 91-ом годе, когда несколько предателей, наплевав на волеизъявление народа, буквально разорвали Союз на части, о снятом с флагштока Кремля Красном Знамени и поднятом триколоре, о "лихих" 90-х, когда фактически правили страной бандиты, о том, что на момент моего ухода все наиболее значимые отрасли и предприятия фактически находились в той или иной степени под контролем кучки олигархов. К концу моего монолога мужчины сидели со сжатыми кулаками, а Татьяна платочком утирала слёзы.