Как оказалось из Уфы отправили опергруппу, чтобы произвести аресты местного руководства НКВД и милиции. Слишком много жалоб было на их деятельность и не только от простых граждан, но и от некоторых партийных организаций. Оперативников попытались под различными предлогами задержать в селе Серменево, что в 30 километрах от Белорецка, чтобы успеть замести следы, но надолго не получилось. Тем более, что сержант НКВД Ринат Гареев, узнав о прибытии туда опергруппы, со своим напарником, сержантом НКВД Ковалёвым, верхами быстрым аллюром выехали навстречу. На пол пути встретив оперативников, он обрисовал им картину и рассказал о нас, сидящих в камере в подвале.
Они успели буквально в последний момент. От одного из подручных Зимина узнали, что нас на машине повезли в сторону деревни Ахмерово. Так же верхами, напрямик через лес, взяв с собой ещё двоих оперативников, они бросились нам на выручку. Ринат со смехом рассказал, что Зимин, показывая своё разбитое лицо, клялся оперативникам, что пострадал в рукопашной схватке с бандитами и лично своими руками уничтожил аж четверых.
На слух я понял, что подъехала подвода, на которую усадили, по видимому, связанных не состоявшихся наших палачей и кто-то дал команду выдвигаться в город. Пока, переваливаясь на кочках, ехали обратной дорогой, Фёдор то и дело давал мне мокрую тряпицу, которую я прикладывал к глазам. В конце концов через узкие щелочки я смог наконец-то увидеть окружающий мир. Слава богу оба глаза были целы. Николай сидел в пол оборота и молча, в хмурой задумчивости, смотрел в одну точку. Лицо его тоже было изрядно помято и красовалось синяками и кровоподтёками. Я не удержался.
Ну и рожа у тебя, Шарапов.
Какой ещё Шарапов? встрепенулся Николай.
Потом как-нибуть расскажу. Но рожа у тебя просто класс. Прям красавчик.
Ага. Это ты себя ещё не видел, хмыкнул Николай и через мгновение закатился громким смехом. Переглянувшись с Фёдором мы тоже присоединились. На нас троих напал просто дикий ржачь. Нервное напряжение требовало выхода. Полуторка резко остановилась и из кабины выглянул камандир со шпалой в петлице*.
(* лейтенант госбезопасности)
Что случилось?
Отходняк, товарищ лейтенант, ответил за всех Гареев, Это пройдёт.
Так со ржачем мы и доехали до города.
Интерлюдия. Николай.
Сидевший перед Николаем человек с тремя шпалами капитана НКВД в петлицах устало помассировал себе виски и перевернул лежащий перед ним лист.
Так всё же, товарищ Сазонов, почему вы своевременно не информировали вышестоящее руководство о контрреволюционной и антисоветской деятельности вашего бывшего начальника?
До недавнего времени я был полностью уверен в том, что Зимин честно выполняет свой долг, Николай откашлялся, Как только я убедился в обратном и собрал достаточно сведений, то сразу написал рапорт на имя начальника НКГБ Башкирской АССР. К сожалению сразу отправить рапорт по назначению возможности не было, а по почте не рискнул из опасения, что его перехватят.
Да, я ознакомился с вашим рапортом. Именно благодаря ему я с вами, товарищ Сазонов, беседую, а не веду допрос. Сразу скажу, что многие факты, изложенные в нём, были нам уже известны от других товарищей. Ваша же медлительность заслуживает серьёзного дисциплинарного наказания. Думаю, что вам будет вынесен строгий выговор по партийной линии. Но сейчас не об этом. Расскажите о своих, так сказать, сокамерниках. Один из них это ваш дальний родственник и к нему у нас вопросов нет. А вот другой очень заинтересовал. По докладам он смог при аресте буквально как щенков раскидать нескольких вооружённых и достаточно хорошо подготовленных сотрудников и потом во время допроса устроил форменное побоище. Что вы можете рассказать о нём?
В душе Николая боролись два "Я". Одно требовало рассказать всю правду о путешественнике во времени, а другое всячески этому противилось. Собравшись с духом он словно бросился головой вниз в холодный омут, приняв окончательное решение.
Его зовут Шершнёв Михаил Андреевич. Он сын однополчанина Матвеева Фёдора Тимофеевича. Его отец недавно умер, но завещал сыну навестить бывшего командира. Приехал из Пензы. Уже здесь пошёл по утру купаться, да кто-то сзади ударил по голове, забрал все вещи и документы, а самого сбросили в воду. Его чуть успели спасти, эту версию они втроём обговорили сидя взаперти в камере.
Вы лично видели его документы и можете подтвердить его личность? взгляд капитана словно прожигал насквозь.
Да, видел и подтверждаю, ну вот и всё. Последние мосты сожжены и пути назад нет.
Ну что же, товарищ Сазонов, больше вопросов к вам нет. Пока, капитан выделил слово, можете быть свободны. В ближайшие дни в Уфе будет принято решение касаемо вас и усиления людьми вашего района. Но, как я думаю, временно исполнять обязанности начальника районного управления НКВД будете вы. Так что принимайтесь за работу и наведите здесь порядок. И постарайтесь оправдать оказанное Вам доверие. Очень постарайтесь. И восстановите документы своему знакомому.
Глава 3. Откровенный разговор. Клад
Солнечный луч пробился через занавеску и упорно мешал мне спать. Вот ведь напасть. Так и придётся вставать. Но как же не хочется подниматься из мягкой и чистой постели. Тут я поймал себя на мысли, что в этом времени я первый раз просыпаюсь в нормальной постели и в нормальной кровати. Эх, хорошо. А то всё либо жёсткий топчан в каморке у Фёдора, либо не менее жёсткие нары в камере НКВД. После нашего спасения пришлось ещё три дня провести в, ставшей уже чуть ли не родной, камере, до установления, так сказать, личности. Правда эти дни провёл даже с некоторым комфортом. Выдали и матрас и пару одеял и медицинскую помощь оказали. Пришедший доктор лишь покачал головой, глядя на мою физиономию, больше похожую на реквизит из фильмов-ужаса, и намазал её какой-то вонючей мазью, посоветовав не обтирать её пока не впитается. Потом уже Ринат Гареев, наш спаситель, принёс какое-то снадобьё, как он сказал, народное, но от этого не менее вонючее. Как бы там ни было, но к моменту выхода на свободу лицо приобрело вполне человеческий вид. Во всяком случае встречные прохожие хоть и оборачивались вслед, но не шарахались в стороны. Так, не спеша, в сопровождении Фёдора и Рината, доковыляли до довольно большого пятистенника с высоким каменным полуподвалом и широкими воротами, за которыми оказался просторный двор с надворными постройками. В моё время на этом месте частных домов уже не было. Где-то примерно на этом месте будет стоять детский сад. Или теперь уже не будет?
Пока не спеша шли до дома Фёдора, где мне выделили для проживания целую комнату, как выразился Николай "чтобы на виду был", я жадно смотрел по сторонам, пытаясь угадать, где и что будет построено в будущем. Помогали оставшиеся в 21ом веке ориентиры. Водонапорная башня, Башкирская гимназия, в этом времени педагогическое училище; ориентируясь по ним более менее смог определиться. Конечно город изменился за этот, почти, век, но оставался вполне узнаваемым. А заводской гудок был таким родным, что, прикрыв вдруг заслезившиеся непонятно из-за чего глаза, я ощутил себя дома. Дом, теперь мой дом здесь. И моя задача сделать так, чтобы этот дом был как можно более крепким.
Откуда-то донёсся умопомрачительный запах чего-то вкусного и домашнего. Бросил взгляд на часы. Почти 8 часов утра. Пора вставать. Судя по звукам из кухни Татьяна уже давно на ногах. Вчера, когда меня привели в этот дом, она первым делом принялась осматривать мои раны и синяки и тоже намазала какой-то мазью. Похоже это уже входит у всех в правило мазать мою физиономию разными вонючими субстанциями. Потом мы с Фёдором были накормлены вкуснейшим ужином и напоены чаем с лепёшками. Чуть погодя пришёл Николай и мы там же на кухне продолжили нашу, начатую ещё в камере, беседу.
Я так думаю, что пришло время поговорить обстоятельно в спокойной обстановке, Николай чуть склонив голову внимательно посмотрел мне в глаза. Как же хорошо я помнил этот его взгляд. Ещё там, в моём времени это означало только одно; говорить придётся правду и только её. Да и не было желания у меня врать.
Я тоже так думаю. Пора поговорить. В первую очередь вам нужно знать, что скоро начнётся война. 22 июня 1941 года Германия без объявления войны нападёт на СССР. Война будет страшная. Немцы дойдут до самой Москвы и только благодаря неимоверным усилиям будут отброшены от столицы. И не надо лапать кобуру, на всякий случай предупредил я